Владимир Красно Солнышко. Огнем и мечом - Наталья Павлищева

Грекиня молча кивнула, в том не было тайны, весь Киев знал, что Владимир в Корсуни женился христианским браком на царевне Анне.

Рогнеда не выдержала, встала, взволнованно прошлась по небольшой ложнице.

— Зачем женился? Некрасива, в свои годы еще дева… Только что кровь царская. — Вдруг резко остановилась перед Натальей. — Она единственной останется!

Грекиня спокойно кивнула:

— Я ведаю. Она.

Этого Рогнеда понять не могла. Женщине только что сказали, что ее могут прогнать, а она так спокойна?

— А мы куда?

И тут же Рогнеда поняла, что Наталья попросту вернется в Болгарию, и ладно. А она сама? Тоже ведь может к Изяславу, как жила совсем недавно. Заберет дочь и уедет даже из своего Предславина. Но что-то не давало принять такое решение. В глубине души она уже понимала, что именно — не могла вот так, без боя, отдать князя проклятой сопернице, пусть и высокородной, но некрасивой и не в теле. Христианка? Ну и что, она тоже. И вон Наталья. Даже Мальфрид крестилась и новорожденного сына крестила.

Но Наталья ответила совсем не то, чего ждала Рогнеда. Она вдруг начала говорить точно сама с собой:

— Много лет во грехе живу… Не по своей воле, но грешу… Устала… — Она вдруг вскинула голову. — Я в монастырь уйду, если отпустит.

— Куда?! — обомлела Рогнеда. Такая мысль ей даже в голову не могла прийти! Шла посоветоваться, что делать с неожиданной соперницей, а услышала такое, что и в голове не укладывалось. — Как это?

Княгиня снова села на лавку напротив грекини. Та чуть улыбнулась:

— Я в монастыре до князя Святослава была. Когда монастырь разорили, его полюбила и ушла с ним. А он себе не взял, сыну Ярополку привез. Потом Владимиру досталась.

— Так… ты не любила князя? — Голос Рогнеды чуть дрогнул — она столько лет боялась соперницу, которая и соперницей не была!

Наталья покачала головой:

— Князя Святослава любила, а его сыновей нет.

— А… в монастырь?.. — Рогнеда просто не знала, что спросить. Но глаза грекини вдруг засветились таким светом, что она невольно залюбовалась.

— Все грехи отмолю, чтоб пред Богом чистой предстать. И свои, и княжьи! За князя Владимира много молиться надо, ему самому не отмолить, грешил сильно, в блуде жил…

Уж этого Рогнеде можно не объяснять, сама Добрыне подсказала, чтоб девок Владимиру подбирал. И тут она мысленно ужаснулась — выходит, что и она повинна пред богом за блуд мужа?! От такой неожиданной мысли Рогнеда замерла. Наталья тревожно заглянула ей в лицо:

— Что? Худо?

— Нет, нет, — замотала головой Рогнеда. — А я… могу отмолить?

— Что отмолить?

— Свои грехи и… княжьи? — сейчас уже самым главным в жизни казалось вот это — замолить грехи, совершенные в неведении. Хотя, какое тут неведение? Все сознавала, только не думала, что это грешно.

— Конечно! — горячо поддержала неожиданную подругу Наталья. — Господь милостив, он простит.

Рогнеда недоверчиво протянула:

— Простит?..

— Простит! — уверенно пообещала грекиня. — Только всей душой надо. И не грешить больше.

Рогнеда хотела возразить, что рядом с Владимиром не грешить невозможно, но вспомнила, что их, наверное, отпустят на волю, и почему-то обрадовалась. Только что она была готова любой ценой не допустить торжества ненавистной соперницы-ромейки, а сейчас стало безразлично, что та будет княгиней. Пусть себе, если ей нужна призрачная власть над Киевом и князем, то пусть…

Натальина рука легла на руку Рогнеды:

— Не кори себя за то, что было, не твоя вина. А если что за собой знаешь или чувствуешь, то покайся, отмоли.

И Рогнеде стало вдруг так спокойно, точно была в темноте, не ведая, где выход, но кто-то добрый и сильный взял за руку и на свет повел. Пусть еще самого света не видно, но она уже знала, что он есть, что теперь не потеряется, не заблудится, не пропадет.

С того дня началась короткая, но такая полезная для обеих дружба двух княжьих жен, почти бывших жен. Рогнеда предложила:

— Поехали со мной в Предславино!

Грекиня испугалась:

— Князь отпустит ли?

— Князь о нас и не вспомнит, если сами на глаза лезть не будем! — фыркнула Рогнеда, она все же лучше Натальи знала Владимира.

И оказалась права, Владимир по возвращении даже не сразу вспомнил, что у него есть целых четыре жены помимо привезенной из Корсуни. А Рогнеде все равно, она теперь вела долгие беседы о вере с недавней соперницей. Приезжавшие проведать мать сыновья, особенно Ярослав, внимательно слушали, вникали. Наталья стала учить Ярослава читать, это занятие очень понравилось юному княжичу. Рогнеда только головой качала: чего бы раньше не подружиться-то? Сначала ей казалось, что сдружись они еще год-два назад — и князь не стал бы гнаться за новой невестой, но постепенно мысли о вере вытеснили мысли о сопернице, княгиня вообще забыла о существовании новой жены Владимира. То есть забыть-то не могла, но думала об Анне как-то отстраненно.

И Рогнеда, и Ярослав приняли новую веру всей душой не из-за священников, хотя те очень старались, а после вот этих душевных бесед с княгиней Натальей. Проведшая детство и юность в монастыре, расстриженная поневоле, она сохранила в душе веру, а в памяти все, что нужно знать вновь обращенным. Довольно быстро Рогнеда поняла, что князь не все, а местами и не то увидел в христианской вере, что она права — жизнь нельзя просто начать сначала, чтобы грехи были прощены, одного крещения мало, их сначала надо хотя бы осознать. Самому себе понять, чем грешен, только тогда просить прощения. А Владимир пытался спрятаться за новой верой, как малые дети прячутся от страшного, уткнувшись в подол матери. Значит, Наталья права: самому князю ни за что не отмолить своих грехов, он их не сознает. Оставалось отмаливать за него…

«Владимирову цесаревну» встречали в Киеве, точно дорогую гостью. Ни одна жена Владимира не удостоилась такой чести.

Горожане с раннего утра толпились на берегу Днепра, стараясь занять места получше, чтоб вволю наглядеться на князя и его новую жену. У князя Владимира жен много, да только ни одна из них не императорская сестра, только княжны да боярыни. А таких и на Руси много, чего разглядывать? А тут цесаревна ромейская…И какая она, эта византийка? Слухи ходили самые нелепые: кто твердил, что росту огроменного, кто, напротив, что почти карлица, в суму переметную спрятать можно… кто говорил, что простых волос на голове нет, а растут сплошь золотые! А уж о том, что ходит лишь в серебре да злате, не сомневался никто… Как тут не посмотреть?

Когда из-за поворота Десны показались разукрашенные ладьи, народ всколыхнулся, послышался даже чей-то визг, видно, какую бабенку прижали в тесноте. Мальчишки забрались повыше, куда смогли, облепили пристань, кто-то уже упал в воду, слышались смех и ругань. Дружинники оттеснили толпу от берега, встали сплошной стеной, защищая князя и его жену от киян. Наконец, ладьи приткнулись к пристани, челядники быстро пристроили сходни, застелили их, чтоб не ступила нога княгини на мокрые доски.