Вещий князь. Книга 2. Первый поход - Андрей Посняков

Смачно зевнув, Ульва повернулся на другой бок и тут же уснул на жесткой узковатой лавке. А его спутник не спал. Похоже, он и не собирался ложиться. Вышел на улицу и вдруг опустился на четвереньки, подставив лицо луне, и завыл, дико, тоскливо и тревожно. И тут же в разных местах леса раздался ответный вой, словно бы серые воины отвечали на зов своего вожака. Довольная усмешка исказила лицо друида. Он снова завыл, и вой его, сначала глухой и тихий, быстро набрав высоту, вдруг рухнул вниз, словно оборванная струна лютни. И, странное дело, окрестные волки отозвались точно таким же воем, перешедшим в визг и внезапно оборвавшимся, словно его и не было.

— Ну, развылись, — недовольно поморщился Ворон, за обе щеки уплетая зайца. Жир стекал по его узкой бороденке и шипел, падая на угли. — Думаешь, сюда доберутся? — Он искоса взглянул на Немого, полностью поглощенного пищей. — Черта с два! По болотной гати волки не сунутся, а лесной тропой тоже не пойдут, потому как сейчас сыты, а дичи здесь мало. Да у нас, в крайнем случае, и рогатины есть. Так что можем спать спокойно. — Разбойник потянулся к бочонку с элем и, вытащив зубами пробку, начал жадно пить. Кислая, перебродившая жидкость стекала по его бороде и усам, падая на штаны и тунику. Утолив жажду, Ворон передал бочонок Немому. Тот тоже сделал несколько глотков и поднял глаза к небу.

— Хочешь провести ночь на дереве? — проследив за его взглядом, развеселился Ворон. — Ну-ну. Смотри только не упади, ха-ха-ха. Вот уж не знал, что ты такой боязливый.

Немой лишь помычал в ответ. Доев зайца, они еще раз приложились к бочонку и, затушив костер, улеглись спать. Волки больше не выли, лишь в лесу кто-то громко хлопал крыльями да по-прежнему иногда протяжно кричала выпь. Немой заснул сразу, как только забрался в землянку, а вот Альстан Ворон все ворочался, несколько раз вставал попить, а затем, чуть толкнув спящего — тот как храпел, так и храпел, — осторожненько выбрался наружу. В свете луны были отчетливо видны огромные плиты капища и черные ели, обступающие поляну. Воровато оглянувшись, Ворон подошел к одной из них, нагнулся, скрываясь от лунного света, и достал из-под корней дерева какой-то небольшой завернутый в тряпицу предмет. Предмет этот имел над ним какую-то волшебную власть с тех самых пор, как Альстан только увидел его среди вещей одного монаха. И словно бы забыл обо всем, в том числе, что у монаха еще было и золото, а под сутаной прощупывался большой крест, тоже, вероятно, не медный. Ничего этого не взял Альстан, похитил только… великолепный сверкающий камень, размером с куриное яйцо, время от времени мерцающий чарующим зеленовато-сиреневым светом.

Осторожно развернув тряпицу, разбойник огляделся и, положив кристалл на ладонь, принялся любоваться им, выйдя из тени деревьев. Холодный свет луны, пройдя через навершье одного из камней жертвенника, словно упругий, бьющий неизвестно откуда луч, упал на грани кристалла. И тот вдруг вспыхнул, ярко, как солнце, Ворон еле успел зажмурить глаза… И тут же погас, привычно засветившись сиреневым…

Вспышка, видная из-за леса, отразилась в черных глазах друида. Осклабившись, он снова встал на колени и завыл, на этот раз призывно и беспрекословно, как будто трубач собирал верную рать. В ответ опять послышался вой… Слева… Справа от дороги… И снова слева, из леса… Миг, и жалкую хижину пастуха окружила целая орава волков. Штук десять вполне серьезных, сильных зверей, красивой светло-серой масти. Их шерсть была густой и длинной, загривки — крепки, мощные мускулы пузырились на груди и лапах. В пастях, можно быть уверенным, торчали нешуточные клыки. А глаза, желтые и блестящие, не отрываясь, смотрели на монаха в черной сутане, угодливо и даже с каким-то затаенным страхом.

— О мои братья! — раздув ноздри, произнес Форгайл и завыл, встав на корточки, и вой его, грозный и беспощадный, дружно подхватили волки. — Вперед же! — прорычал друид, из раскрытого рта его капала на землю слюна. — Вперед, вы чуете куда. Разорвите там всех, мои братья! Вперед!

С этим криком он, не вставая на ноги, бросился к лесу и несся так с изумительным проворством. А за ним с горящими в лесной тьме глазами неслась и вся стая.

— Однако, дела, — приоткрыв дверь, изумился Ульва и, дрожа от страха, принялся лихорадочно рассуждать, как ему дожить до утра. Выходить из хижины что-то не очень хотелось.

А волки неслись во главе с друидом. Неслись мимо деревьев, перескакивая овраги, неслись по болотной гати, забрызгивая шкуры ряской и тиной, неслись, чтобы сеять смерть…

И они принесли смерть.

Рыча, ворвались в землянку, и Немой не успел даже проснуться, как из разорванного горла его густыми толчками потекла кровь. И волки рвали его на куски, еще живого.

Стоявший снаружи Ворон тут же схватил рогатину и отпрыгнул к ели. Один из молодых, волк-трехлеток, прижав уши и зарычав, бросился на разбойника и промазал, на лету щелкнув пастью. Ловко уклонившийся Ворон тут же распорол ему брюхо, и дымящиеся сизые кишки упали в красные заросли папоротников. Миг — и еще один зверь, завизжав, рухнул с распоротым горлом. Но остальные алчущие крови бестии уже окружили человека ровным полукружьем. Их смрадное дыхание чувствовалось со всех сторон, рядом, и так же отовсюду желтели глаза.

— Ах, курвы… — выругался Ворон и, размахивая рогатиной, с воплями бросился на прорыв. Волки расступились, чтобы тут же навалиться сзади. Однако Альстан Ворон был не так глуп. Чуть пробежав, он резко развернулся, отскочил назад и, опершись на рогатину, проворно взобрался на ближайшее дерево, где и уселся на крепком суку.

Озадаченные волчищи, рыча, пытались в прыжке достать его ноги. Один из них, самый проворный, с белой, галстуком, грудью и желтоватым хвостом, подпрыгнул выше всех и… со всей силы получил удар кулаком по загривку. Такой силы, что серый, упав на землю, тут же испустил дух. Волчары заходили кругом.

— Что ж. Настала моя пора, — тихо прошептал монах, наблюдавший побоище из тени деревьев. Нагнувшись, он взял прислоненный к стволу сосны лук. Послюнявив палец, деловито попробовал ветер. Наложил стрелу, прицелился…

Вжжжик!

Сшибленный с дерева Ворон кулем повалился на землю. Волки быстро бросились на него, стуча клыками…

— Стоять! — тихо сказал им друид, и звери замерли, послушно прижав уши. А Форгайл в образе добряка-монаха медленно подошел к несчастному — стрела попала тому в горло — и, пошарив за пазухой, вытащил некий предмет, завернутый в грязную тряпицу… — Он! — прошептал друид и, обернувшись к терпеливо ждущим волкам, разрешил: — Рвите!

Раздалось злобное рычание, и все вокруг быстро забрызгалось кровью.

— Камень Лиа Фаль опять у меня. — Обрадованный, друид возвращался назад. — Теперь остался ярл. И если этот подонок Ульва нанял стоящих людей, то и с ярлом все будет в порядке… О, боги! О, Кром Кройх, о, Дагд, о, Моргана! Клянусь, скоро вас ждут достойные жертвы! Клянусь! Клянусь! Клянусь!

А волки, рыча, рвали жертву, из пастей их стекали тягучие слюни. Вот один из них, насытившись, поднял окровавленную морду к луне и завыл. А вскоре выла уже вся стая. Это был вой победителей, громкий и страшный, словно бы подтверждающий слова клятвы друида.