Я - вор в законе. Большой шмон - Евгений Сухов

— Определить можно только на ощупь! — хохотнул Тялин. — И только при непосредственном контакте. Кстати, о непосредственном контакте… — мгновенно посерьезнел он. — Вам удалось установить местонахождение нашего донора?

Виноградов весь вечер ждал этого сакраментального вопроса. Договорившись вчера с Тялиным обсудить последние новости, он специально предложил поговорить вдали от незримых ушей кремлевской службы охраны, на нейтральной территории какого-нибудь публичного места, не посещаемого чиновным людом. Выбрали ночной клуб «Белый ястреб» в Выхино — заведение низкого пошиба, в пролетарском спальном районе, разместившемся в перестроенном здании бывшего кинотеатра.

Прошло уже несколько недель с того момента, как Тялин посвятил Виноградова в свой план создания тайного фонда предвыборной кампании «дружественных» кандидатов в депутаты, львиную долю которого — то есть фонда — должна была составить дотация от Варяга, обещанная им за свое освобождение из лихтенштейнской тюрьмы, о чем позаботился отставной генерал Неустроев. Правда, руководитель кремлевской администрации Анатолий Викторович Мартынов рассчитывал, что два с половиной миллиарда варяговских отступных могут быть пущены на финансирование крупного ядерного комплекса на Северном Урале… Но после покушения на Мартынова у здания Торгово-промышленной палаты, когда доверие влиятельнейшего чиновника к Варягу сильно пошатнулось, у Тялина возникла совсем другая задумка. О чем он и не преминул намекнуть Виноградову.

Но это случилось позавчера, уже после памятной встречи Александра Ивановича с Владиславом Игнатовым в издательстве «АСТИ-пресс». Знакомство и краткий разговор со смотрящим России произвел на Виноградова неизгладимое впечатление. Обладая недюжинным талантом психолога, Александр Иванович сразу распознал, что за незаурядный человек пришел к нему на аудиенцию. Варяг оказался совсем не таким, каким он себе его рисовал в воображении: четырежды судимый вор в законе вовсе не походил на уголовников и бандитов, фигурирующих в российских теле- и кинобоевиках. Главное, Виноградов почувствовал в Варяге человека достойного, обладающего четкими и непоколебимыми понятиями о чести и достоинстве, человека, знающего цену своему слову, не способного предать и обмануть, человека, который уж коли что обещает — выполнит, пусть даже ценой своего здоровья, а то и самой жизни.

«Гвозди бы делать из этих людей…», мысленно процитировал Виноградов, когда за Варягом, облаченным в маскарадный костюм сгорбленного старика, закрылась дверь. С такими «людьми-гвоздями» Виноградов имел дело за границей, когда в конце восьмидесятых судьба забросила его в Германию спасать от разворовывания «деньги КПСС» — миллионы долларов партийного бюджета, вложенных в западноевропейские банки, страховые конторы, автомобильные салоны, игорные дома и футбольные клубы. Этим «лю-дям-гвоздям», секретным советским агентам старой закалки, завербованным в мохнатые сороковые годы немцам, австрийцам и англичанам, Виноградов научился доверять без опаски, зная, что они скорее сломаются, чем согнутся под ударами судьбы. Варяг был из таких же, из той же породы… Только жизненный путь и школа у него были иными…

А вот Тялин — явно из другой породы… Сергей Гурьевич Виноградову не нравился. И хотя он должен был бы испытывать к нему некое чувство благодарности за то, что тот благоволил ему в Кремле, но чем дольше Виноградов соприкасался с ним по кремлевской текучке, тем очевиднее становилось, что Тялин — довольно примитивный карьерист, циничный чинуша, который думает только о том, как бы поудачнее и повыгоднее применить свои прошлые ленинградско-петербургские связи и наработки, а также нынешние административные возможности.

Закрутившееся дело с миллиардами Варяга интересовало Сергея Гурьевича только в одном разрезе — как способ оттяпать себе самому жирный кусок. Что ж, думал Александр Иванович, направляясь в Выхино, Тялин наверняка начнет пытать о Варяге, о деньгах, потому что ему, Виноградову, поручено искать любые зацепки, которые могли бы вывести на след исчезнувшего смотрящего России. Но он также знал, что аналогичной просьбой — или, вернее, тайным приказом — Тялин озадачил и генерала милиции Урусова, с которым ему удалось сегодня утром побеседовать. Урусов стал с жаром уверять Александра Ивановича, будто Варяг погиб, сгорел заживо где-то в районе кольцевой автодороги… Но Виноградов, который накануне лично общался с живым и здоровым Владиславом Игнатовым, слушая темпераментную трескотню генерал-полковника, пытался понять, искренен тот или врет, а если врет, то какая ему выгода от этой лжи… Пока что он не пришел ни к какому выводу.

Для себя же Александр Иванович вывел следующий сюжет разговора с Тялиным: питерскому гзбзшнику ни намеком нельзя дать понять, что Игнатов все-таки жив, потому что, поверив в то, что он погиб, как считает — или вкручивает — генерал Урусов, Тялин, испытав страшное разочарование, немного поостынет в своей алчной страсти поскорее заполучить два с половиной миллиарда — и тогда, воспользовавшись этой короткой паузой, Виноградов его опередит и самолично доложит Мартынову о своих сепаратных переговорах с Варягом, а к тому моменту, даст бог, Варяг как раз успеет перевести эти самые миллиарды на счет кипрской компании «Меч и щит»…

— Нет, все-таки вроде бы настоящие, не силиконовые… Видите, как взлетают! — вкрадчиво заметил Виноградов, внимательно следя за иступленными телодвижениями вконец обнажившейся девицы у шеста. — А вы знаете, Сергей Гурьевич, есть сведения, что господин Игнатов-Варяг умер. — Эти слова Александр Иванович проронил как бы невзначай, в самый разгар зрелища, когда танцовщица, обнажив свои заповедные места, то делала шпагат на полу, то вертелась волчком, то складывалась пополам назад и вперед, при этом не отпуская шест ни на мгновение. — Молодец… Высокий класс! Непонятно, что она в этой рюмочной забыла. Ей бы в «Метелице» выступать…

Казалось, Тялин не заметил оброненную Виноградовым фразу. Он раскраснелся, распустил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговку рубашки. Зрелище обнажения под бешеную ритмичную музыку сильно его возбудило. Возникало ощущение, что он еле сдерживается оттого, чтобы не вспрыгнуть на подиум и не завалить стриптизершу на пластиковые панели, исчерченные пляшущими красными и голубыми пятнами прожекторов.

— Простите… — прохрипел Тялин, отодрав взгляд от голого тела танцовщицы. — Что вы сказали? Кто умер?

— Владислав Игнатов умер. Сгорел в автомобиле. Его труп найден две недели назад…

— На Сколковском шоссе, — нетерпеливо перебил его Тялин. — Мне это известно. Мы с вами, Александр Иванович, читаем одни и те же информационные сводки. Но это еще надо тщательно проверить. Насколько я знаю Игнатова, этот человек просто как Игорь Кио или Гарри Гудини: он исчезает в одном месте, и все думают, что он испарился, а потом он вдруг всплывает совсем в другом месте… Надо искать! У меня есть другого рода сведения, которые я получил не из кремлевских сводок новостей. На прошлой неделе Варяга видели в Поволжье. В Тольятти.

— В Тольятти? — искренне удивился Александр Иванович. — Варяга? — Он вдруг вспомнил, что когда Игнатов позвонил ему в кремлевский кабинет, он обмолвился, что находится «не в Москве». Да, точно, он так и сказал: «Я сейчас не в Москве». Неужели он и впрямь был тогда в Поволжье…