Встретимся в полночь - Жаклин Нейвин

Жители сердечно приветствовали ее появление. У здешнего населения она вызывала любопытство, это не подлежало сомнению. Все подходили к ней с улыбками и предложениями, словно она была самой принцессой, решившей пройтись по здешним улицам.

Джулия не смогла пройти мимо лавки, похваляющейся выразительным названием «Хранилище искусств», где содержалось заманчивое собрание картин, скульптур и прочих произведений искусства, используемых для украшения интерьеров. Джулия неторопливо рассматривала их, а потом зашла в трактир, где и перекусила под неусыпным оком веселого трактирщика.

По дороге домой ей было о чем подумать. «Хранилище» подарило ей несколько идей насчет того, как привести дом в порядок. Джулия не собиралась брать на себя задачу заново переоборудовать Гленвуд-Парк. В конце концов, она всегда считала, что живет здесь временно. Но все-таки пока они здесь, им следует устроиться как можно удобнее в этом старом, продуваемом сквозняками доме. Она поговорит об этом с мистером Конрадом. Прежде чем что-то покупать, надо посмотреть, что лежит на чердаке – если там вообще что-то лежит.

Она вышла из фаэтона во дворе перед домом и велела дворецкому позвать конюха, чтобы тот отвел экипаж в каретный сарай. Когда им не хватало прислуги, она делала это сама, но теперь они наняли нескольких человек, и Джулия радовалась, что порядок в доме налаживается.

Развязав ленты шляпки, она направилась к лестнице и застыла на месте, увидев в холле знакомое лицо женщины.

Графиня Уэнтвурд улыбнулась:

– Вижу, я вас удивила. Разве вы не получили моего письма?

– Нет. К сожалению, почта здесь работает гораздо хуже, чем в Лондоне. Ах, как я рада вас видеть! – И Джулия порывисто бросилась к графине. Она протянула руки к старой женщине, и та не задумываясь по-матерински обняла ее. – Как хорошо, что вы приехали, – прошептала Джулия.

Голос графини звучал сдавленно.

– Вы заговорите по-другому, когда узнаете, что я сделала. – Отодвинувшись, она взяла жену своего внука под руку и повела ее в парадную гостиную. – Вероятно, нам нужно поговорить. Я понимаю, вы, очевидно, устали, но поговорить нам нужно немедленно.

– Что такое? Что-то случилось? – Джулия замерла на месте, охваченная жарким страхом. – С Рафаэлем? Что-нибудь случилось… что-нибудь случилось с ним?

Графиня удивилась:

– Нет, дитя мое. С ним все в порядке. Он в библиотеке с… О Боже мой! Давайте сядем, и я вам все объясню.

Подчинившись, Джулия сидела одеревенев, пока старая дама устраивалась на недавно вычищенном диване.

– Должна сказать, Джулия, вы совершили с домом чудеса за такое короткое время. Я поинтересовалась этим домом сразу же после того, как вы выбрали его, и сильно сомневалась, что его можно превратить в пригодное жилище.

Слишком встревоженная, чтобы воспринимать комплименты, Джулия быстро пробормотала что-то в знак благодарности и сказала:

– А теперь, пожалуйста, скажите, что произошло. Графиня сложила руки перед собой и некоторое время рассматривала их.

– Джулия, дорогая, я привезла с собой кое-кого. – Грудь ее приподнялась, когда она глубоко вздохнула. – Я не знаю, рассказывал ли вам Рафаэль о своей семье. О своей матери, моей дочери.

– Конечно, я знаю о ней, хотя Рафаэль мало о ней говорил. Она живет во Франции, и он редко с ней видится.

– Это так. Они далеки друг от друга. Вежливые чужаки – вот и все. Думаю, что произошло нечто – я не знаю, что именно, – образовавшее между ними незарастающую трещину. Полагаю, что именно такое положение дел во многом влияет на дурное настроение моего внука. Заметьте, я не оправдываю его поведение, но могу допустить, что в юности на него произвело неизгладимое впечатление нечто ужасное. – В глазах у нее появилась грусть, и она медленно покачала головой. – Он приехал ко мне, как потерявшийся щенок, внешне очень гордый и холодный, но, повторяю, совсем как щенок, если посмотреть ему в глаза. Со временем он научился скрывать и это; я предоставила ему дом и терпела его все эти годы – из-за этого выражения его глаз.

– Да. Я тоже это замечала. Графиня словно бы удивилась:

– Вот как? Тогда вы видели больше, чем все остальные, потому что он превратился в жесткого человека. Эта дуэль… она еще больше все испортила, не правда ли? Я сужу по вашим письмам, хотя вы и стараетесь казаться веселой.

– Рафаэль тяжело переживает свое теперешнее состояние… Джулия осеклась, потому что графиня замахала на нее рукой.

– Я прекрасно знаю своего внука и знаю, что он вел себя с вами совершенно безобразно. А теперь выслушайте меня, дитя мое, ибо я боюсь, что может быть еще хуже. Моя дочь написала мне этим летом, узнав о том, что произошло, и настаивала на том, чтобы приехать повидаться с сыном. Я удерживала ее от этого под разными предлогами, даже при помощи лжи, понимая, что если она явится, это не приведет ни к чему хорошему. На прошлой неделе она приехала в Лондон и потребовала отвезти ее сюда. Если бы я ей отказала, она приехала бы без меня.

– Его мать здесь? – Джулия не понимала, почему у нее появилось явное ощущение страха.

Графиня кивнула:

– Здесь. В библиотеке. Ей хотелось поговорить с сыном наедине.

Женщины обменялись тревожными взглядами, и Джулия спросила:

– Вы ничего не слышали?

– Нет. Там совершенно тихо. – Графиня бросила взгляд на дверь. – Я ожидала, что будет такой шум, что мертвые пробудятся.

Джулия проследила за направлением взгляда графини и поежилась. Мать Рафаэля здесь! Это звучало устрашающе. Он всегда избегал разговоров о своих родителях, упоминая и мать и отца только изредка и в самых резких тонах. Джулия вспомнила, что однажды даже неправильно истолковала его слова, решив, что мать Рафаэля умерла, а потом поняла, что он имел в виду – умерла для него. Ей, конечно, было любопытно, но касаться этой темы она не решалась.

По скудным сведениям, полученным от графини, и по ее предостерегающему тону Джулия поняла, что назревает взрывоопасная ситуация. Но она не жалела об этом. Монотонность и неподвижность последних недель угнетающе действовали на нее.

Графиня предложила:

– Почему бы нам не велеть подать чай? Это нас подбодрит и поможет скоротать время ожидания.

Джулия позвонила, вовсе не будучи уверенной, что сможет проглотить хоть кусочек.

К представлению, устроенному матерью, Рафаэль отнесся совершенно не так, как ожидал. Когда она приехала, он чуть было не выгнал ее и позвал слуг, чтобы они отвезли его обратно в спальню. Инстинкт говорил ему, что нужно скрыться от этой женщины с ее чрезмерной склонностью к сценическому искусству. Подумать только, Виолетта Жискар, именно она, входит в эту дверь! Разве недостаточно он уже вынес? Но конечно, он не мог ее остановить. Телесная немощь, не позволяющая ему двигаться, лишала его всяких преимуществ. Он угрюмо сдался, кипя все то время, пока ждал, когда же мать начнет свое представление.