Инквизитор Светлого Мира - Андрей Плеханов

К сожалению, своей малообщительной манерой поведения, «излишней» образованностью и явным высокомерием девица Клементина настроила враждебно по отношению к себе всех без исключения местных дворян. Никто не пожелал заступиться за нее. Напротив, в кругах знати не без злорадства обсуждалось то, что выскочка из рода фон Шварценбергов, как и следовало ожидать, оказалась злонамеренной колдуньей, людоедкой, потаскухой и отравительницей. Участь ее была предрешена.

Она и не сопротивлялась своей участи. Она избежала пыток тем, что немедленно созналась во всем, в чем обвинили ее искушенные в допросах инквизиторы. Передо мной лежит чудом сохранившаяся копия протокола допроса. Вот в чем признала себя виновной Клементина: она убивала и поедала детей, а если новорожденный был еще не крещен, посвящала его Сатане-кипятя в котле щетину поросенка и кидая через плечо по направлению к востоку голыши, она вызывала грозовые тучи, которые закрыли солнце и привели к небывалому холоду. Она рассыпала по пастбищам порошок который истреблял стада. Она поражала мужчин бессилием, а женщин - бесплодием. Само собой, она много раз присутствовала на шабашах, где целовала под хвост Сатану, пила кровь и совокуплялась с демонами, принявшими вид мужчин и женщин. И так далее, и тому подобное… Был в этом безумном перечне даже такой странный пункт - она заставляла лошадей закусывать удила.

Как Клементина смогла напридумывать так много про себя? - спросите вы. Я объясню. Она не придумывала ничего. Она просто выслушивала вопрос: «Согласны ли в том, что делали волшебную мазь из перетертых костей повешенных и крови черной жабы?…» И она безропотно отвечала: «Да, согласна».

Потом уже, когда она исчезла из тюрьмы, такая ее покорность в признании ужасных своих преступлений была воспринята как свидетельство того, что она готовила побег, была уверена в нем и стремилась любой ценой избежать пыток. Но мало кто обращал внимание на странность ее поведения. Аутодафе готовилось в страшной спешке. Епископ подгонял инквизиторов, колдуний допрашивали день и ночь.

Как узница благородного происхождения, Клементина Шварценберг находилась в отдельной камере. Когда стражник принес ей еду и воду в вечер накануне казни, он обнаружил, что камера пуста. Только на полу лежал старинный сарацинский кинжал странной кривой формы. И на стене была надпись. Трудно перевести ее со старого немецкого на современный русский язык. Что-то вроде: «Прощайте, мудаки и засранцы. Мой мир будет лучше». Не слишком-то вежливо попрощалась Кементина с господами инквизиторами. Впрочем, я ее понимаю.

Сие происшествие было воспринято как обычное проявление колдовства. Местный специалист по ведьмовским козням побродил по опустевшей камере, покрутил носом, обнаружил, что воняет мышами, и авторитетно объявил, что мерзкая колдунья, без сомнения превратилась в мелкое животное и проскользнула незамеченной между ног стражника. Через полчаса в коридоре неподалеку от этой камеры была обнаружена мышь необычной расцветки, задушенная тюремным котом. Оная мышь в срочном порядке была объявлена Клементиной Шварценберг; ее-то трупик и сожгли в костре на следующий день, присовокупив к ней живописный портрет Клементины, позаимствованный из ее особняка. Правосудие, таким образом, свершилось.

Кривой сарацинский кинжал был конфискован вместе с остальным имуществом. Насколько мне удалось узнать, с 1836 по 1932 год он был экспонатом одного из музеев Лотарингии. Откуда и был украден при ограблении.

Как попал этот кинжал к арабам, которые пытались убить Вальдеса, мне неизвестно. Равно как неизвестно, каким видом магии пользовалась Госпожа Дум при создании Светлого Мира. Возможно, мне удалось бы узнать кое-что, если бы я лично побеседовал с Клементиной Шварценберг. Я думаю, мы нашли бы с ней общий язык. Но я не успел сделать этого.

Я пришел в Кларвельт слишком поздно.

– У тебя в руках мой нож, - произнесла Госпожа Дум. - Дай мне его.

– Пожалуйста. - Вальдес бережно вложил кинжал в пальцы Госпожи. - Что это такое? Почему он перенес меня в другой мир?

– Это артефакт. Магический предмет. Он был изготовлен за много лет до того, как я родилась. Сарацины называли его ножом Джаншаха. Я несколько изменила его волшебные свойства, и он стал ключом. Ключом в Кларвельт. Единственным ключом.

– Им надо кого-нибудь зарезать? - вежливо полюбопытствовал Вальдес.

– Нет. Достаточно капли крови. К сожалению, я совершила большую оплошность. Я слишком ослабла в тюрьме. И я не смогла удержать нож в руке в тот момент, когда переносилась в Светлый Мир. Он остался в камере. Я всегда боялась, что его найдет плохой человек и попадет в мой мир. Теперь все позади. Так или иначе, мой ключ вернулся ко мне. И это означает, что единственный проход в Светлый Мир закрыт. Закрыт навсегда.

– Как навсегда? - опешил Вальдес. - А что, эту штуковину нельзя использовать, чтобы вернуться обратно?

– Нельзя. Он переносит только в одном направлении.

– И я что, не могу уйти из вашего мира, Госпожа?

– Не можешь. - Госпожа Дум улыбнулась, увидев смятение Вальдеса. - Не пугайся так, Вальдес. Светлый Мир понравится тебе. Ты проживешь здесь сотни лет в свое удовольствие. Ты даже не будешь стареть. Конечно, ты не похож на остальных обитателей моего мира - ведь ты настоящий, ты не создан моей фантазией, не слышишь моих приказов и в общем-то не зависишь от меня. Это мне нужно бояться тебя. Но я не боюсь. Я не знаю, в самом ли деле ты так добр и справедлив, как уверяешь. Я так давно не видела настоящих людей… Я забыла, что они собой представляют. Но мне хочется верить в то, что ты добр. И я буду верить именно в это.

– Спасибо вам, милостивая госпожа. - Вальдес поклонился. - Я постараюсь оправдать ваше доверие. Скажите, а эти… - он махнул рукой назад. - Ну, обитатели вашего мира, они что, совсем не существуют? Они только как бы снятся вам? А весь настоящий Кларвельт - в действительности только та каморка, в которой мы сейчас находимся?

– Светлый Мир огромен. - Госпожа снова улыбнулась. - Я даже сама не знаю, есть ли у него пределы, поскольку влияние мое ослабевает на его окраинах. И он реален. Совершенно реален. Да, сознание каждого из его обитателей является частичкой моего разума. Да, я могу управлять их поступками. Большую часть своего времени я провожу в дреме и в это время не ощущаю своего тела. Я наблюдаю за своим миром, присматриваю за ним и поддерживаю в нем порядок. Я выращиваю деревья и проливаюсь на землю дождем, качусь с горы камнем и птицей парю в небе, крестьянином сею в поле пшеницу или хорошенькой девушкой влюбляюсь в соседнего паренька. Мне не нужно употреблять пищу, ибо за меня едят тысячи живых существ. Я не болею. Единственное, что мне нужно делать, - заботиться о моем мире. Следить за тем, чтобы он существовал в красоте и гармонии. Люди Кларвельта не знают, что такое война, страх и голод. Им неведома ненависть. Ты будешь жить в хорошем мире…

– Извините за грубый вопрос, - сказал Вальдес. - А что будет со Светлым Миром, когда вы… Ну, как бы это сказать помягче… В общем, когда вы умрете?