Сандэр. Князь изгнанных - Валерий Теоли

За мной Радужный пошлёт Алых Шипов либо, более вероятно, наймёт Ночных Охотников. За тобой он пойдёт лично, Сандэр, удостовериться в твоей окончательной смерти. Его дважды подвели, на сей раз он решит не перекладывать на других собственный долг. Вы встретитесь с ним, я притаюсь рядом и нанесу ему удар со спины.

— Ты сможешь убить его? Верховный жрец под сенью защиты Карубиала. Небожитель снизойдёт и уничтожит грозящее служителю зло.

По словам Игнаса, при посвящении в сан на Габрилла наложен Щит Крылатого Единорога, автоматически срабатывающий при угрозе жизни жреца. Барьер повышенной прочности остановит мощнейшее атакующее заклятье. Алмазной Колесницей Истины1 не раскатаешь.

# # 1 Разрушительное атакующее заклятье высокого класса.

Артефактные регалии дают обладателю бешеную регенерацию и устойчивость к различным видам повреждений, проще говоря, укрепляют тело. Кожу обычным оружием не проколоть и не порезать, кости не сломать. И это ещё не всё. Верховному жрецу даровано предчувствие беды, загнать в западню его чрезвычайно тяжело.

В истории Эладарна высшие служители Карубиала никогда не проигрывали — ни шаманам, ни людским архимагам, ни аватарам темноэльфийских божеств. Рановато мне бороться с первожрецом в одиночку.

— Смотря чем бить. Ты ведь слышал о Звёздных Камнях? До Раскола они защищали крупнейшие города аллиров, поддерживая оборонные барьеры и служа источниками энергии для атакующих заклятий. У нас хранился артефакт приблизительно равный Камням по энергетической вместительности. В течение тысячелетий на Исилант никто не нападал, и в артефакте скопились океаны айгаты. Мощности Лунной Слезы достаточно для истребления населения целой страны. Это наша единственная надежда. Загвоздка в том, что Слезу похитили при нападении на Исилант Алые Шипы. Заполучив назад артефакт, мы ударим по врагу всей накопленной энергией.

— Почему же вы не использовали его при атаке на селение?

— Никто, кроме меня, не имеет к нему доступа. Я была за пределами Лунного сада, когда началось нападение, и билась с призрачным драконом, уводила проклятого ящера от селения! — вспыхнула Смуглянка и, сделав паузу, спокойным тоном произнесла: — Они просчитали нападение до мельчайших деталей. Предательство, удар в сердце Исиланта. Прекрасные планирование и осуществление. Они пожертвовали своими бойцами для наведения на чужой след королевских дознавателей. Великолепно.

— Знаешь, кто помогал Алым Шипам?

— Тёмные эльфы и некто, посвящённый в таинства Древних Богов. Призрачного дракона может пробудить лишь иерарх Хастура.

О, так ты не знаешь, кто учинил бойню? Немудрено. Ночные Охотники профи, прикрылись реальными гархарами и остались в тени.

— У нас с тобой больше общего, чем ты думаешь.

— Хмпф, — фыркнула Смуглянка через минуту. — Весьма занятно. Всегда хотела выяснить, кто искуснее, мы или Ночные Охотники.

— Вместе выяснять веселее. Расскажешь на досуге о нападении на Лунный сад? Мне нужно знать, на что способны наши враги.

— Обязательно. На досуге, ты правильно выразился, — попробовала на языке новое для себя выражение Кошка и серьёзно сказала: — Не иди на поединок. Уйдём из города до заката.

Я хмыкнул.

— Встретимся на Западном тракте у гостевого посёлка после захода солнца. Приготовь быстрых лошадей.

Отступление первое. Безымянный

Боль раздирала неприспособившееся под нового хозяина тело. Будто раскалёнными добела щипцами рвало жилы, в горле и венах клокотал расплавленный металл, кожу сжигало огнём. Не облегчали страданий ни холод, ни сырость и темнота, царящие в укрытии Безымянного. Он терпел боль, сроднившуюся с ним за эоны времени, проведённые в телесных оболочках смертных. Она стала неотъемлемой частью его сущности. Ночью она немного стихала, но с рассветом возвращалась, выжигая мысли и чувства, заглушая Голос Родителя, постоянно звучащий в голове и указывающий жертву.

Безымянный никогда не роптал, ибо не знал иного существования. С рождения боль сопровождала его, от острой, подобной уколу зубов высшего вампира, до ноющей, тягучей, напоминающей медленное течение лавы из жерла засыпающего вулкана.

Она придавала ему силы сражаться и нести волю Родителя смертным и бессмертным. Боль преобразовывалась в ярость, и вместо стона из уст сосуда вырывалось рычание.

Рождённый в абсолютной темноте, он ненавидел свет. Солнечный сжигал его, лунный вызывал лёгкое жжение на коже. Поэтому его призывали во тьме подземелий, соблюдая правило — никаких факелов, ламп и лучин.

Смертные крайне редко видели облик Безымянного, узревшие отправлялись ему на поживу. Он окутывал себя тьмой, тушащей самый яркий огонь, и любил безлунные и беззвёздные ночи для посещения живущих на Поверхности.

День порождал в нём жгучую боль, однако, он не противился воле Родителя. Злость Безымянный выместил на призывателе и приведённых сюда жертвах — дюжине крепких мужчин и женщин. Тело призвавшего оказалось дрянным сосудом, едва выдерживавшим носителя. Затем были выход из катакомб под палящие солнечные лучи и смена вместилища.

Новое отличалось необычайной прочностью. Плоть не разрушалась от присутствия иной сущности и не причиняла столько страданий, сколько человеческая.

О, с каким наслаждением он осушил окружавших сосуд Долгоживущих! Помимо тьмы лишь поглощение душ и голос Родителя утихомиривали извечную боль. Смертные умирали стремительно — под солнцем нельзя медлить, каждый миг невероятно болезнен.

Надвигалась ночь. Безымянный чувствовал нагнетающуюся приятную прохладу сквозь толщу камня и земли, отделяющую убежище от Поверхности, и радовался приближению темноты. Уж тогда‑то он растянет удовольствие от приёма пищи и не ограничится жалкой сотней душ. Родитель обещал ему пир! И главным блюдом назначен убийца Потомства.

Осмелившиеся навредить Потомкам обладают изысканным, незабываемым вкусом. Тот, кого предстоит поглотить во славу Родителя сегодня, истребил многих порождений Бездны, его душа надолго утолит голод. Возможно, Безымянный даже покажет ему свой истинный лик, милостиво разрешив перед смертью потерять разум.

Голос настойчиво шептал во тьме имена, принадлежащие убийце. С ними приходили образы города дворцов за высокими стенами и тысяч разумных, среди которых выделялся русоволосый человек с копьём в руке и топорами на поясе, пульсирующими духовной энергией. Гор — Джах, Кан — Джай, Арвак, Сандэр. Племенам он представлялся по — разному.

Фальшивка! Образ молодого смертного подёрнулся пеленой и растворился, явив скрывающуюся под ним суть — существа, помеченного мириадами смертей. Тролли, огры, эльфы, люди, зверобоги и духи, ангелы и тёмные божества, дети Шуб — Ниггурат и Цатогуа, кого только нет в списке жертв.

Гибель истребителя доставит удовольствие Родителю. Вероятно, и вкус разумного удивительно хорош.

Между астральным образом и Безымянным протянулась тончайшая энергетическая нить. Божественную метку непросто удалить, спрятать же от взора поставившего невозможно. Достаточно убийце вновь попасться почитателям культа, и бог, взирающий на мир из их глаз, узнает обидчика и восстановит клеймо жертвы.