Пятая рота - Андрей Семенов

«А что? Разве сегодня утреннего осмотра не будет?», — хотелось мне задать наивный вопрос.

— Ну что? Готовы?

В палатку зашел лейтенант с каким-то заспанным лицом, не столько глупым, сколько ленивым. У всех, кроме меня сапоги были уже начищены без всякого осмотра и постороннего догляда и я поспешил взять сапожную щетку и крем и выскочил на улицу. Не скажу, что я сильно люблю чистить обувь. Нет. Просто мне нравится, когда она у меня чистая. А поскольку ни по званию, ни по сроку службы денщик мне был еще не положен, то я стал наяривать голенища и ступни, стараясь поспеть встать в строй вовремя. В чистых сапогах не только приятно пройтись. Сапоги, регулярно получающие свою порцию крема, и носятся дольше. Сейчас ноябрь, а переход на летнюю форму одежды только в апреле и эти мои сапоги мне нужно еще пять месяцев дотаскать так, чтобы они не порвались и не лопнули. А кирзуха — она может…

— Младший сержант, ко мне, — донесся из палатки голос лейтенанта.

Я осмотрел один сапог и остался им доволен — блестит. Потом не менее придирчиво осмотрел второй — и остался доволен собой и обоими сапогами.

«Ну, чего тебе? До «после развода» потерпеть не можешь?», — огрызнулся я про себя, а автоответчик ответил уставное:

— Есть! — схватив щетку, я опрометью метнулся предстать пред ясны очи моего боевого командира, — Товарищ лейтенант, младший сержант Сёмин по вашему приказанию прибыл.

Лейтенант как-то скептически осмотрел меня с головы до ног, скривил рот в усмешке и оценил:

— Так вот ты какой — Сё-о-о-мин…

«Я не виноват, что я такой. Все претензии — к папе с мамой и военно-врачебной комиссии, признавшей меня годным для прохождения действительной военной службы».

— Я думал, ты — дебил какой-нибудь, из деревни… А у тебя — лицо умное, — задумчиво продолжал оценивать меня лейтенант.

«Что есть — то есть», — снова про себя похвастался я, — «десять классов с отличием, между прочим, закончил. Не хухры-мухры. И учебку тоже — на одни пятерки».

— Ладно, Семин, — резюмировал лейтенант, — Будем считать, что карантин не считается. Начнешь службу с чистого листа. Это ты там мог на губу попадать, но если ты мне и во взводе начнешь колобродить, то я тебя… Бойся меня и моего гнева.

— Понял, товарищ лейтенант.

Мне почему-то стало обидно, что мне не зачли в послужной список мою службу в карантине. Там ведь не только губа была, но и объявленная перед строем благодарность за успехи в тактической подготовке.

— Я твой командир, лейтенант Михайлов. Примешь первое отделение, — продолжал лейтенант, — он поискал кого-то глазами и наткнулся на Нурика:

— Назарбаев.

— А? — откликнулся Нурик.

— Назарбаев! — уже громче окликнул лейтенант.

— Чо?

— Назарбаев, твою мать!!! Как нужно отвечать, когда тебя зовет командир?

— Да тут, я тут, товарищ лейтенант.

— После развода покажешь Семину ваш бэтээр. Понял?

— Понял, — кивнул Нурик.

— Как нужно отвечать?

— Есть.

— Ну, то-то, — успокоился лейтенант, — Взвод, становись.

И в самом деле — полк уже стоял построенный на плацу. Один только второй взвод связи топтался на передней линейке возле своей палатки, судорожно формируя строй.

— Сёмин, твое место, как командира первого отделения, в середине первой шеренги, когда взвод веду я или справа, когда взвод ведет мой заместитель.

— Есть.

Подошел невысокий худощавый старший сержант:

— Товарищ лейтенант, разрешите встать в строй? — опоздавший приложил ладонь к шапке.

— Давай, — махнул рукой лейтенант, забыв отчитать за опоздание, — Шагом марш!

Старший сержант встал в последнюю шеренгу и взвод тронулся на плац.

Так я узнал, что второй взвод связи это, собственно, не один взвод, а два. В одной палатке с нами квартировал второй БМП — батальонный медицинский пункт. Такой же взвод как наш, только из трех человек: командира взвода прапорщика Кравца, заместителя командира взвода старшего сержанта Каховского — того самого, который встал сегодня в строй последним — и механика водителя рядового Тихона. Общность сожития и быта связывала два взвода в один: у двух взводов были общие деды и духи. Однако, отсутствие взаимоподчиненности выгодно отделяло Каховского от дедов взвода связи: он подчинялся непосредственно Кравцу, наш Михайлов был его до лампады и если бы командир взвода связи решил бы показать Каховскому свою власть и силу, то немедленно и совершенно справедливо был бы послан ну хутор для поимки бабочек.

Старший сержант Каховский был еще невиданным мной типом солдата и деда. Небольшого роста, худоватый, с тонкими нервными пальцами пианиста-виртуоза он был изящен во всем: в ношении формы, в осанке, в манере говорить. Что-то в нем было такое, чего не было ни в ком из нас. Даже ума в нем, кажется, было больше. Отчего это?

Он был студентом.

Каховский загремел под знамена с третьего курса мединститута за какую-то не совсем красивую историю связанную то ли с милицией, то ли с КГБ Но и тут он ухитрился обмануть родное государство: как студент он призвался тридцатого июня, а как сержант должен был уволиться в мае. Таким образом, вместо полных двух лет ему надлежало служить всего только двадцать два месяца. Я восхитился такой предусмотрительностью Его тоже, кстати, звали Сашей. Кравцов, Полтава, Каховский — три Александра на такой маленький взвод. Это обстоятельство наводило на мысль о скудости фантазии на имена. А созвучие фамилий Кравцов и Кравец — о том, что мир тесен и что фамилий в нем мало.

Полк был построен для развода. На правом фланге стояла колонна офицеров и прапорщиков управления полка. Дальше — разведрота, рота связи, саперы и ремрота. За ремротой стоял огромный табун РМО — самое большое подразделение в полку. В РМО насчитывалось добрых полторы сотни человек: водители, повара, кладовщики, банщики и кочегары. В середине полкового построения стоял мой второй взвод связи На РМО оканчивались полковые службы и за ним стол второй батальон. Как и положено, на правом фланге батальона выстроилась лейб-гвардия: разведка, связь и взвод хозяйственного обеспечения. Потом колонны четвертой, пятой и шестой рот и на самом левом фланге, даже несколько особняком, каста неприкасаемых — писаря и комендантский взвод.

Полк стоял поротно, негромко переговариваясь между собой. В задних рядах докуривали. От клуба с барабанами и дудками наперевес строем и почти в ногу прошагал полковой оркестр во главе с маленьким дирижером-старшим лейтенантом. На плацу никого не было. Полк смотрел на штаб в ожидании выхода начальства. Оркестр встал напротив разведроты лицом к полку.

Наконец из штаба вышли два подполковника. Один очень высокий широкоплечий с соломенными жесткими волосами и огромным мясистым носом, да что там — носом? — здоровенным шнобелем на багровом похабном лице. Из ворота хэбэшки у него красовался десантный тельник. Другой почти на голову пониже, но тоже высокий и полный, даже толстый, с очень добрым лицом Деда Мороза на круглой улыбчивой физиономии. В вырезе хэбэ у него тоже просвечивал тельник, только морской, в черно-белую полоску. Это были начальник штаба полка Сафронов и заместитель командира полка по политической части Плехов. Дойдя примерно до середины плаца подполковники остановились и осмотрели строй. Оставшись довольным увиденным, Сафронов распахнул варежку и скомандовал: