Плацдарм - Игорь Недозор

— Год проходил за годом, у служителей храма родились дети — первое поколение тех, для кого долина стала родным домом. Через тридцать с лишним лет им удалось прорубить тоннель к пещерам; по нему мы с тобой пришли сюда. Выйдя в мир, хранители сразу принялись разыскивать своих соплеменников. Они намеревались объединить всех, кто спасся, и с течением времени, опираясь на сохраненные знания, возродить свою цивилизацию, пусть и не такую великую, как прежде. Но оказалось поздно. Нашли только немногочисленных диких охотников и рыболовов, прозябавших на побережье холодного океана, в жалких землянках из костей носорогов и китов. И уцелевшие отвергли мудрость своих предков. Среди них уже почти не осталось тех, кто помнил старый мир. И главное — эти люди думали, что именно ученые и колдуны виновны в разразившемся чудовищном бедствии. Будто бы они чем-то страшно прогневали высшие силы. Они не приняли помощь, предложенную хранителями мудрости, отказались послать в храм для обучения своих детей. Тогда хозяева этого места принялись похищать одиноких охотников; ловить женщин и детей, собиравших ягоды и грибы, нападать на небольшие стойбища. Так они пополняли свои ряды — ведь им был необходим приток свежей крови. Но этим они окончательно оттолкнули от себя соплеменников — те полностью уверовали, что хранители мудрости на самом деле служат злу. Отныне их при каждом появлении возле жилищ дикарей встречали стрелы, копья и заклятия самой черной магии. Хранители решили ждать удобного момента, когда можно было бы вернуть доверие людей. Так они провели в ожидании века, — с иронией бросил старик. — Потом с юга пришли новые племена, даже и не слыхавшие никогда о земле под северной звездой Гохар. Хранители мудрости пытались их остановить, но у них ничего не вышло. Их магия и знания, угасавшие со временем, оказались бессильны перед многочисленностью и воинским умением пришельцев и силой их шаманов. И даже перед лицом непобедимых врагов потомки древнего народа отказались говорить с теми, кого считали слугами сил тьмы. Последние остатки их были загнаны в глухие, гиблые места, где и вымерли без следа. А затем стали вымирать и сами хранители.

Они вырождались, кровь их загнивала. Женщины в долине становились бесплодными или рожали на свет уродов и идиотов, неспособных даже толком говорить. Тогда хранители, желая спасти если не свой народ, то хотя бы память о нем, принялись красть детей уже у вновь поселившихся в этих местах племен. Прошли сотни и сотни лет. Одни народы сменяли другие, а людей в святилище становилось все меньше. Они постепенно забывали то, что знали их предшественники… В конце концов их осталось всего несколько десятков человек. Крошечное племя, жившее ради мудрости и знаний, которые, — голос Найарони наполнился бесконечной горечью, — давно уж состарились и умерли и не были никому нужны. Я был одним из их числа…

Старик вновь надолго замолчал; Костюк не посмел нарушить это молчание первым. — Как-то старейшины послали меня разведать, что творится в большом мире. Я делал это уже не один раз. Тогда я покинул долину на несколько недель, а когда вернулся, все были мертвы. Их убила черная язва. Только самый старый из них… из нас был еще жив, на удивление. Болезнь не тронула его, хотя именно он хоронил трупы. Он умирал теперь не от болезни, а от пережитого кошмара. От него я узнал, как все случилось. Через несколько дней после того как я ушел, наши охотники принесли маленького ребенка, украденного у семьи кочевников, зачем-то забредшей в горы. Он-то и стал причиной гибели последних хранителей… С тех пор минуло уже больше восьмидесяти лет, сейчас мне сто десять с лишним. Не удивляйся, древние умели продлевать жизнь и без всякой магии, хотя смерти не могли избежать и самые могучие из их волшебников. Я не знал, как мне жить дальше, думал даже о самоубийстве. Потом попытался возродить род хранителей. В одной деревне я украл девчонку, увел ее сюда, стал кое-чему учить. Она стала моей женой. Но оказалось, что у нас не может быть детей. А вскоре она умерла. Тогда-то я и узнал — не спрашивай, откуда и как, — что все должно кончиться на мне. Ничто не может и не должно жить вечно. И я ушел из долины. Жил среди людей, как все люди. Но сейчас я чувствую, что скоро умру. И я, последний из хранителей, решил, что тайна, сберегавшаяся тысячелетиями, не должна умереть вместе со мной.

Голос Найарони вдруг прозвучал сурово и торжественно. — Тебе суждено открыть ее людям. Почему именно тебе?.. Достаточно будет того, что я счел, что ты достоин этого… человек из чужого мира. И еще одно… — сказал он, не обращая внимания на отвалившуюся челюсть разведчика. — Может быть, ты и удивишься, но было время, когда я был в чем-то похож на тебя… Там, в храме, много золота и драгоценных камней. Ты возьмешь себе сколько захочешь и сможешь унести. Потом ты расскажешь все своим. Ты будешь богат и прославлен, как никто. А обо мне не беспокойся и не говори вообще ничего. Пусть думают, что ты сам обнаружил святилище. Я же хочу просто умереть здесь… Теперь пойдем. — Толмач тяжело поднялся. — Ты увидишь то, что берегли мои предки.

Великая Степь. В семистах двадцати километрах к северо-востоку от Октябрьска

В пятницу тринадцатого умер наш покойник,

В пятницу тринадцатого умер наш покойник,

Мы пришли, йо, хоронить,

А он ногами шевелить,

А он, паскуда, шевелить ногами.

— Иэ-эхх! — взвыл ефрейтор не своим голосом и продолжил:

В пятницу тринадцатого умер наш покойник,

В пятницу тринадцатого умер наш покойник,

Мы пришли, йо, хоронить,

А он руками шевелить

А он, паскуда, шевелить руками!

В пятницу тринадцатого умер наш покойник,

В пятницу тринадцатого умер наш покойник,

Мы пришли, йо, хоронить,

А он за нами вслед бежить,

А он, паскуда, вслед бежить за нами!

И вновь залихватское: — Иэ-эхх!!

В пятницу тринадцатого умер наш покойник,

В пятницу тринадцатого умер наш покойник,

Мы пришли, йо, хоронить,

А он за нами вслед бежить

И при этом щелкает зубами!

Является ли угощение ежей хмельными напитками обычаем, развлечением или формой почитания богов?

Является ли демонстрация мужских достоинств тем зрелищем, за которое платят деньги?

Давно ли отмечались случаи разупокоения усопших и как это связано с числами и днями?

Замполит отвечал на вопросы шамана, приехавшего ознакомить Лыкова с особенностями брачного ритуала степняков, уже с полчаса, время от времени принимаясь бекать и мекать.

Благодаря этому представления кочевника о литературных жанрах обогатились понятием «городской фольклор» (понятый им, впрочем, как глумление ехидных скоморохов-простолюдинов и шутов над истинным искусством), а ефрейтор Чуб получил три наряда вне очереди за дискредитацию образа советского воина в глазах союзника.

Получил он их, надо сказать, напрасно.

Высокомерный, как почти всякий истинный степной чародей, Туурдан не ждал ничего иного от грубого солдата низкого происхождения и низкого звания.