Распутье - Егор Серебрянский

– Да я о другом чёблякаю! В этой скотине и не сомневался, очень непростой сукин сын, но чтобы ты – и о своем детстве рассказывал?

– А-а, – Коша растерялся, – не думал, что это тайна.

– Да нет, не тайна, но ты и вот так запросто рот открываешь?

– Объяснял когда-то Елизавете Андреевне, почему вы хороший человек. В какой-то период это было ей нужно.

Про тот самый «период» нам с Иваном вспоминать не хотелось, потому я тоже зачастила:

– И меня тогда сильно зацепило, Вань. Я действительно не понимаю, почему этот прокурор в тебя вцепился именно сейчас, когда ты ничего плохого не делаешь! Если ему прошлое подавай – так пусть начнет разгребать прошлое Алаева!

Коша с кивком продолжил более равнодушным голосом:

– Ситуация вышла идиотская, но подумайте об этом, Иван Алексеевич. Нимовский ждет нападения, потому ребят пока лучше притормозить – ему сейчас любая зацепка против вас поможет, а вот перенаправить прокурора на другого человека вполне реально. Пусть Алаева грызет, если ему обязательно нужно кого-то грызть. Смотрите, у нас есть заноза в заднице – не пересадить ли ее в другую задницу? Нимовский Елизавету Андреевну уже выслушает, если она сама к нему придет, а доказательств против алаевских ребят мы с вами ей накидаем. Пока можем для затравки анонимно выступать, потом – кто знает? – может, и отцепится от вас прокуратура, если вы постоянно этой прокуратуре мяса будете подкидывать. Есть ли лучший способ легализации?

– Так-то оно так, – Иван заметно сомневался. – Только с Алаевым мы теперь не воюем…

– И не воюйте. Вам заняться больше нечем? Подкиньте Церберу мяса и не воюйте.

– Мать твою, Коша, я всегда знал, что ты ненавидишь татарина, и нате – подвернулся способ! Ладно, попробуем. Лиза, неужели ты согласишься стать временным посредником? Никаких официальных заявлений, свидетелем не выступай и ничего не подписывай. Мы просто подкинем Нимовскому несколько тем, а он уже сам разберется, где копать меньше.

Я легкомысленно дернула одним плечом.

– А что такого? Как будто у меня есть дела поважнее. И жена политика сама должна быть немного политиком. Иван, может, именно это нам обоим всегда и было нужно – чтобы я была не в стороне от тебя, а помощницей хотя бы в мелочах? Я – просто красивая кукла, так Нимовский меня и воспринимает, это можно использовать, но ты не воспринимай только так, я именно от этого с ума и сходила.

Ивану идея не нравилась, но он видел резон и в моих словах, и уж тем паче – в словах Коши. Напоследок мне намекнули, каким образом это будет происходить: жесткий инструктаж, а также прослушка в кармане на каждой встрече с Нимовским – «не потому, что Ваня мне не доверяет, как он может не доверять своей красавице? Но на всякий случай, чтобы быть готовым к любому последствию любого разговора». Меня это предупреждение не смутило, наоборот, обрадовало – я бы искала подводные камни, если б Иван так сразу доверил мне без контроля подобную миссию.

Когда мы уже вдвоем шагали к лестнице, я прошептала:

– Спасибо, Коша.

– За что?

– Ты знаешь. За то, что снова вытащил. Впредь постараюсь ничего не делать без твоего ведома – сначала услышу план своего спасения, а потом уже рвану спасать мир.

– Избавьте меня от этих аттракционов, Елизавета Андреевна, – попросил он. – И благодарить не за что. Я Алаева всегда терпеть не мог и этого не скрывал. Ну и заодно подумал, что не так уж много в силовых органах порядочных людей. Жаль тех единиц списывать.

– Я так и знала!

Он уже развернулся в сторону своего коридора, но уточнил – и я будто бы расслышала улыбку в голосе:

– Что?

– Знала, что ты меня слушал! И что далеко не окончательно все перемешалось.

Сам Коша своего довольства не показывал – еще чего. Но он был определенно рад такому революционному изменению – он ведь не только прокурора, но и меня «перенаправил»: раз уж мне надо против кого-то воевать, так почему бы не выбрать врагом тоже настоящего преступника, но не собственного мужа? Заторможенность Ивана была объяснима – он фактически поддался аргументам и впервые за всю жизнь согласился настолько привлечь меня к делам. Первой его мыслью было неприятие подобного, но ведь и он не дурак: чувствует, что пока я на его стороне – мне самой комфортнее. Теперь меня будут готовить на совсем другом уровне: что можно говорить, а о чем никогда не упоминать, как держаться и какие эмоции демонстрировать. Сама я в новой ипостаси выдела больше плюсов, чем минусов: Коша ошибается, что я про дела Ивана забуду, зато прокачивать меня сам Иван и начнет, а заодно и обо всех легальных его делах я буду в курсе из первых же уст. Вот так неожиданно мое спонтанное решение открыло множество новых возможностей.

Трудность на этом этапе оставалась одна – я погорячилась, когда начала посвящать Веру. Перед ней теперь или легкомысленную истеричку надо строить, которая от какой-то мелкой обиды все вообразила, или посвящать окончательно. А по поводу ее судьбы, если подобное всплывет, у меня сомнений не возникало. Мы, все такие законопослушные, сотрудничающие с прокуратурой и составляющие единую команду, все еще убиваем лишних свидетелей – просто так, чтобы под ногами не путались.

На следующий день, когда Вера везла меня на тренировку, я определилась с планом – и плевать, что буду выглядеть идиоткой. Сама ее заторможенность беспокоила – телохранительница на себя похожа не была. И не выдержала – свернула к обочине, чтобы все же проговорить нужное. Но вышла из машины, последовала за ней и я.

Разумеется, начала я, пока она не задала прямой вопрос:

– Вера, я вчера тебе наплела кое-что. А все потому, что Ваня в Испанию меня с собой не взял…

Я продолжала нести какую-то чушь о взбрыках избалованной барышни, несмотря на то, что Вера всем телом развернулась ко мне и с непонятным выражением лица слушала. И затем перебила – сухо и едва слышно:

– Я верю вам, Лиза.

– Что? – у меня тон тоже изменился, появились нотки страха. – Ты о чем?

И она повторила – так же тихо, но отрывисто, вкладывая смысл в каждое слово:

– Я верю вам, Лиза. Тому, что вы сказали вчера, а не про Испанию. – Она еще минуту рассматривала мое лицо, но я не нашлась, что сказать, ждала более внятного объяснения. И Вера продолжила: – Вчера вы несли полный абсурд, и скажу прямо – первой моей мыслью было то, что честный и любящий муж отказал глупой красавице в какой-нибудь цацке. Такая мысль меня полностью устроила бы.

Мой голос тоже сразу стал суше – без вящего дребезжания легкомысленных признаний:

– И что же произошло?

– Ничего, – удивила она. – Ничего особенного. Руслан вечером вызвал меня на встречу – еще раз похвалил за бдительность, но подчеркнул, что встреча членов семьи Морозовых с сотрудниками правоохранительных органов не является причиной для паники.

– И? – я не могла понять ее выражение глаз. Коша вроде бы правильно закрыл вопрос, учитывая последующую договоренность. – И как вытеснилась Испания?