Смыжи - Петр Ингвин

Боря лежал в медкапсуле на верхнем этаже первого лабораторного корпуса, Эля разбиралась с чужими исследованиями, при этом оба следили за действиями друзей в потоке, а Эля (иногда, сразу прячась) еще и в окошко. К мнению Мартыновых, как специалистов по немешарикам и друзей двух других задействованных специалистов, чрезвычайщики прислушивались в первую очередь. Впрочем, на сегодня никаких мнений не было: живые дома и птерики ничем неожиданным себя не проявляли, оставалось искать и наблюдать.

Боря с Элей очень повеселились, глядя на Андрея, изгонявшего сначала змей, а за ними мышей. Эля сказала:

— Я с самого начала предполагала: проблема с гадюками та же, что на Каспийском море с осетровыми. Ничего сверхъестественного, обычный дисбаланс. Лечится просто и эффективно.

Когда в поселок прилетел Миша Зайцев, за его попытками открыть родительскую спальню и последующими посиделками с Андреем и Милицей наблюдал только Боря — Эля в этот момент под виртуальным руководством Сальера проводила запланированный, но так и не законченный опыт Юли Потаниной по расчетам Вадика Чайкина. Когда Миша сообщил о просьбе Йенса, Андрей потускнел, как бронзовый подсвечник за сто лет, взгляд стал потерянным, а мысли явно ушли в ненужную сторону. От дежурного оператора пришла рекомендация срочно вмешаться. Боря послал вызов.

— Привет.

Андрей поднял взгляд от принтера, где распечатывался пугач для мышей:

— С воскрешением. Уже восстановился?

— На полпути. Думать могу, ходить — еще нет.

— Нуль не заметил бы проблемы.

Оба улыбнулись — среди единиц вышучивать нулей было в порядке вещей. Особенно нравилось, что нулям не было обидно — для них это была просто констатация фактов.

Андрей вдруг напрягся. Выдало напряжение или опасливый взгляд по сторонам? Стены медицинского отсека изнутри были прозрачными, перед вызовом Боря заменил их видом шумящего леса. И все же Андрей спросил именно то, что хотелось скрыть:

— Ты где?

Люди разучились врать, и когда требовалась хрестоматийная «ложь во спасение», начинались проблемы. Боря сузил ответ до ничего не значащей информации:

— В излечебнике, готовлюсь продолжить службу. Меня привлекли к расследованию. Вы с Милицей исследуете поселок?

— «Исследуем» — громко сказано. Плывем по течению, как ты недавно, только живые. — Шутка вышла грубой, и Андрей добавил, уже без улыбки: — Пока.

— Милица — отличный напарник, правда?

— Правда, — медленно подтвердил Андрей.

И затаился, словно увидел хищника. В глазах стоял вопрос: откуда такой интерес к незамужним девушкам? У тебя жена есть!

Заподозрить в Боре «темного» — лучшее, на что можно рассчитывать, хотя «темный» в чрезвычайном блоке — проблема всего человечества. И все же приходилось гнуть выработанную планом линию:

— Если бы у меня не было Эли…

В глазах Андрея мелькнула догадка:

— Сватаешь?

— Почему нет? Милица умна, красива, свободна…

— Хватит об этом, — перебил Андрей сиплым глухим голосом.

Интонация сообщила, что действительно хватит.

— Как скажешь. Ну, бывай, надеюсь, скоро все кончится, и мы увидимся вживую. Например, на твоей свадьбе.

Андрей отключился первым.

Боря сделал все, что мог. Настаивать и что-то доказывать — однозначно сделать хуже, сейчас Андрей невосприимчив к намекам и нюансам. Попытку надо повторить позже, когда душевная рана переболит и вернется ясность мышления.

— Подождем, — согласился оператор, — и поищем способ вбросить информацию другим путем.

— Пусть Йенс свяжется с Милицей, когда Андрей будет рядом, — предложил Боря, — и все станет на места.

— В присутствии постороннего Андрей не будет вслушиваться в чужие разговоры, он просто уйдет. Следует дождаться, пока Михаил Зайцев уедет, и создать ситуацию, в которой Андрею придется стать свидетелем разговора.

К счастью, все разрешилось само и намного раньше.

В момент, когда Миша тактично покинул обнимавшихся Милицу и Андрея, дверь капсулы перед Борей разъехалась: в проеме стояла Эля с ошалевшими глазами. Ее поднятая рука сжимала рукописное письмо на свернутом вчетверо бумажном листе — Боря видел такие только в исторических программах и музеях.

— Это от Чайкина, он оставил послание так, чтобы Юля нашла его утром, когда приступила к новому эксперименту.

Эля развернула лист и зачитала вслух.