Ведич - Василий Головачев

– Что же это за цель? Власть над миром? Уничтожение нашей сети?

– Создание Великой Российской Империи Духа. Наша цель – борьба с этой концепцией, и по всем направлениям, методологически, политически, экономически мы Катарсис опережаем.

– Однако насколько мне известно, – не сдавался Аунс, – у вас воспитывается новый лидер Сопротивления, и вы ничего не можете с этим поделать.

Северин посмотрел на Гвоздецкого. Тот дёрнул щекой, потёр щёку пальцем.

– В скором времени Серебряный мальчик будет уничтожен.

Аунс картинно развёл руками, сел, ухмыляясь, подчёркивая всем своим видом, что не верит ни единому слову генерала.

– У меня больше нет вопросов.

– Его готовят к посвящению, – добавил Эббот, снова демонстрируя свою проницательность и осведомлённость. – Этого допустить нельзя. Найдите Каменную могилу Владычицы, где, возможно, планируется таинство посвящения вашего Серебряного боя, и уничтожьте.

– Слушаюсь, – склонил голову Северин.

– Ваша пресловутая «Светая Русь» – последнее звено в цепи наших замыслов, нам нельзя терять время. Нанесите упреждающий удар по Катарсису, по Предиктору, так, чтобы они больше никогда не опомнились. Синклит вам поможет. То, что ваши люди контролируют ситуацию, – это хорошо. Но не переоценивайте свои успехи, всё может перемениться. Как идут дела с реализацией проекта «Лунный свет»?

– Скоро мы проведём испытание генератора на реальных объектах с подключением эгрегорных узлов.

– Храмов БЕСа, как у вас их называют.

– Так точно. Один из них под видом спортивного клуба развёрнут в Брянской губернии. Начнём с него.

– Пожелаем вам успеха.

Конунги Синклита дружно вскинули вверх пальцы, раздвинутые в виде латинской буквы V.

После совещания, длившегося четыре часа, Эббот пригласил Северина к себе в номер.

– Выпьете что-нибудь? У меня есть хороший кубинский ром.

– Спасибо, не пью, – отказался вожак российских конунгов, разглядывая обстановку номера: глава Синклита, естественно, жил в президентском люксе.

– Я бы попросил вас обратить пристальное внимание на Школы господина Шерстнева. Кстати, почему он до сих пор жив?

– Мы… работаем, – отвёл глаза Северин, неприятно поражённый осведомлённостью американца о положении дел в России.

– Плохо работаете, – скривил губы Эббот. – Школы Шерстнева готовят не просто хороших учеников, они готовят бойцов по духу, занимающих лидирующие позиции в национальном движении. Его надо убрать.

– Он находится под защитой… наших врагов.

– Вы слабее?

– Нет, но… – Северин заторопился, заметив волчий высверк глаз Эббота. – Хорошо, он исчезнет.

– Надеюсь, ждать долго не придётся. И последнее: по моим сведениям, ваши магистры живут слишком вольготно, на широкую ногу, не боятся заявлять о себе во всеуслышание.

– С чего вы взяли, Джейсон? – пробормотал Северин.

– Аксель Чертков живёт как король, каждый день меняет девочек. Остальные тоже не отстают, устроили себе лёгкую жизнь, даже транспортные потоки разводят таким образом, чтобы их машины проезжали беспрепятственно.

– По-моему, это не возбраняется…

– Ошибаетесь, милейший! По этим признакам вас могут легко вычислить аналитики Катарсиса, представляете последствия?

Северин пожевал губами, раздумывая, знает ли Эббот, что он сам устроил себе такую же зону свободного проезда.

– Я займусь их… воспитанием.

Джейсон Эббот протянул руку и взял подплывший к нему стаканчик с ромом.

– Вы всё-таки присядьте, Майкл. Поговорим о другом.

– О чём?

– Ваша сфера влияния нас не устраивает. Нужен выход на президентские структуры. А для этого необходимо как можно быстрей закончить разработку «Лунного света» для прямого зомбирования любой властной группировки.

Северин сел.

О том, что проект «Лунный свет» практически завершён, не должен был знать никто. Даже верховный жрец Синклита. Но он знал!

После того как ему поручили опекать писателя Тихомирова, Хмель забыл о том, что такое свободное время, но всё же выкраивал минутки, чтобы потренироваться джон-джигом или просто побегать в тишине по утрам по окраине Жуковки.

Восьмого сентября он опять встал ни свет ни заря, собираясь на пробежку, и неожиданно встретил на лестнице целую толпу народа. Человек десять – шесть женщин разного возраста и четверо мужчин – что-то возбуждённо обсуждали, время от времени стуча в дверь соседской квартиры. Когда Никифор вышел на лестничную площадку, мужчины замолчали, разглядывая его хмуро и подозрительно. Оглянулись и женщины.

– Что случилось? – полюбопытствовал он.

Женщины снова закричали.

– Тихо, козы! – цыкнул на них бородатый мужчина в шароварах и майке. – Дело такое…

Рассказ длился недолго.

Оказалось, что рядом с Никифором уже три года живут таджики и регулярно заливают две нижние квартиры.

– Они укроп раскладывают по полу, – закричала старуха в полосатом халате, – и поливают водой, чтобы не засох! А потом продают!

– Ни стыда, ни совести! – поддержала старуху женщина помоложе, с накрученными на бигуди волосами. – Мы уже и в милицию заявляли, и в прокуратуру жаловались, и в районную управу писали – ничего на них не действует!

– Их милиция прикрывает, – добавил мужик в майке. – А они еще и наркотой торгуют, мой племяш видел.

– Понятно, – сказал Хмель, не зная, чем помочь жителям затопляемых квартир. – А морду втихаря бить им не пробовали?

Женщины замолчали.

Мужчины переглянулись.

– Пробовали, а как же, – криво ухмыльнулся самый младший, спортивного вида. – Только у них защитников в милиции тьма, сам подполковник Коробко о переселенцах печётся, политический имидж зарабатывает.

– Вот они и обнаглели! – снова зашумели женщины. – Селятся со своими порядками, коз на балконах разводят, курей, гусей, орут по ночам!

– Ладно, я поговорю с ними сегодня, – пообещал Хмель.

– Так они тебя и послушают, – махнул рукой мужик в майке.

– Меня послушают! – усмехнулся Никифор, сбегая вниз по лестнице.

Заниматься физзарядкой расхотелось. Но он всё же заставил себя пробежаться по мокрому от недавнего дождя лесу и вернулся в нормальном расположении духа. Идея поговорить с таджикским кагалом, который и в самом деле жил по своим законам, окрепла, появились аргументы, убедительные примеры и решимость довести дело до конца.

Однако события дня начали развиваться в стремительном темпе, и Никифор вынужден был включиться в свою основную работу, на время исключив «межнациональные разборки» из сферы деятельности.