Сказки о рыбаках и рыбках - Владислав Крапивин

И опять:

— Это ты? Стасик?

— Да… Да!.. А ты… ты кто?

— Я — Белый шарик. Разве ты забыл?

— Я… нет…

— Мы с тобой говорили, а потом ты пропал.

— Я… нет. Не пропал. Это тебя отобрали… То есть его… Это был не ты!

— Нет, я.

— Почему ты? Тот — мячик… А тебя я только что сделал.

Стасику почудилась терпеливая и снисходительная усмешка:

— Это же все равно.

— Что… все равно?

— Что другой шарик у тебя в руках. Я в него… вселяюсь.

— Как душа? — осторожно спросил Стасик. Сердце колотилось уже не так сильно.

— Я… не знаю. Шарик у тебя — как приемник. Я вселяюсь и говорю с тобой. А без шарика нельзя.

Теперь он объяснял не так, как в первый раз, гораздо понятнее.

— Значит, на самом деле ты не здесь? — слегка огорчился Стасик.

— Нет, я здесь, с тобой. Но в то же время я на своем месте в пирамиде.

— В какой пирамиде?

— В нашей… Где все знакомые шары.

— Не понимаю я, — вздохнул Стасик.

— Чего тут непонятного, — отозвался Шарик. И вдруг признался тоном насупленного мальчишки: — Я и сам толком не понимаю. Но говорят, что так надо — быть в Кристалле на своем месте…

— Не верится что-то, — опять сказал (или просто подумал) Стасик. — Разве это можно сразу? Быть тут и быть в каком-то кристалле?

— А что ли, нет?! А ты сам-то!

— Что? — Стасик уже не боялся. Удивлялся только. И радовался чуду. — Что «сам-то»?

— Ты только что был сразу… ну, здесь, на месте, и в то же время летел, как луч. Как импульс!

— Это же я… просто думал! Мне это казалось!

— Ха! Назови как хочешь! А я твой импульс перехватил, — похвастался Шарик. И похвалил Стасика: — Ох и энергия у тебя! Вроде моей. Тоже все грани пробиваешь навылет!

— Ничего не понимаю, — опять признался Стасик.

— Ну и не надо. Я потом объясню. Если сам пойму… Главное, что ты нашелся… Ты больше не пропадай. И не потеряй шарик, без него мне тебя не найти.

— Ладно. А зачем… — Стасик вдруг смутился, будто с человеком разговаривал. — Зачем ты меня искал?

— Я же тогда говорил… — Похоже, что и Шарик смутился. — Я хочу, чтобы «один и один — не один. Ты и я»…

— Дружить? — Стасик даже мысленно спросил это шепотом.

— Ага…

— А почему… ты со мной? Столько пацанов на свете…

— Я же и про это говорил. У нас резонанс… Понял?

— Да! — радостно сказал Стасик. Он не очень-то понял про резонанс, но понимал главное. Вернее, чувствовал: он тоже очень хочет дружить. С Шариком.

А тот вдруг сказал:

— Ой…

— Что?

— Мне надо отключиться. Сейчас у меня серия импульсов. Два — дальнему Зеленому шару, один общий, рассеянный, и еще один — на прием от Голубого номер три. Надо успеть…

— А если не успеешь?

— Влетит, — с явным вздохом отозвался Шарик.

— А ты надолго это… отключишься?

— По твоему времени… сейчас посчитаю… На полчаса!

— Я буду держать тебя в руках. Все время.

— Держи… А если меня долго не будет, позови сам.

— Как?

— Ну, вспомни про меня и пошли в пространство импульс: «Шарик! Шарик!..» Нет, лучше «Белый шарик», ладно? А то будто дворняжку… У меня в Кристалле белый цвет.

И он стал холодеть, остывать в ладонях.

— Ладно, Белый шарик, позову, — словно вслед ему, сказал Стасик. Он посидел еще тихо и задумчиво, потом оглянулся.

Был уже совсем вечер! Солнце, большущее и оранжевое, висело правее черных монастырских куполов и колокольни. Желтым огнем там горела река. Над головой небо посерело, и в воздухе погасли паутинки. Ох, да ведь уже наверняка восьмой час! А когда он еще доберется домой! Вот тебе и «нельзя расстраивать маму»!

Стасик суетливо развернул и надел китель, раскатал вниз штаны, подхватил сумку. По откосу, потом по лестнице выбрался на кромку обрыва. Здесь начиналась улица. Похожая на другие, такая же деревянная и в тополях, но незнакомая. Однако делать крюк и возвращаться к Банному логу не имело смысла. Через несколько кварталов он так или иначе выберется на улицу Стахановцев, которая тянется через весь город. А оттуда дорога известная.

Верхушки тополей еще светились, а дома и заборы уже накрыла густая тень. Стасик очень торопился и думал о предстоящей нахлобучке. И все же это было, конечно, не главное. Главным был Белый шарик — Стаськино чудо, Стаськина радость. Стаськин друг. Стасик нес его в ладонях у груди, как спящую ручную пичугу.

Улица уткнулась в длинный кирпичный дом (в нем уже светились окна). Стасик свернул направо, чтобы найти обход. И сразу увидел пятерых мальчишек. Они кучкой шли навстречу, занимая весь тротуар. Сумерки были еще светлые, и Стасик вмиг узнал двоих. Это были Бледный Чича и длинный глупый Хрын.

Стасик никогда не бегал от врагов. Пускай уж лучше надают пинков и подзатыльников, чем слышать за спиной топот, злорадные вопли и гоготанье. Да и все равно не убежишь, если ты один, а тех, кто догоняет, много. Почему-то всегда в жизни так, что Стасик один, а их много.

Но сейчас-то он был с Белым шариком! И страх, что Шарик отберут, разобьют, растопчут, ожег его.

И все же Стасик сразу не побежал. Замер, и между ним и Чичиной компанией оказалось шагов семь.

— Х-хи-и-и, — сказал Чича, будто ждал этой встречи. — Попался, Матросик. — Его пыльно-белое, будто мукой обсыпанное, лицо перерезалось прямой щелью-улыбкой. — Зрав-желам, товарищ Матрос Вильсон!

Видимо, Чича и Хрын были не главные в этой компании. Двое других — повыше и постарше. А еще один, маленький, робко держался позади. Он был похож на случайно здесь оказавшегося «хорошего мальчика». Зато Чича, Хрын и два незнакомца — явно одного поля ягоды. С одинаковым выражением лиц: ленивые глаза, сморщенная ноздря и отвисшая губа, на которой если даже и не висит шелуха от семечек, то все равно кажется, что висит.

Чича, вертясь перед теми, кто повыше, радостно объяснил:

— Мы этого Вильсона в лагере доводили, он такой нюня. Прижмешь его, а он мигает и шепчет: «Ну что вам надо от меня? Что я вам сделал?» Потешно так…

— Ну правда, что я вам сделал? — спросил Стасик с последней надеждой. Может, среди них найдется хоть один человек?

Не нашлось. Глядели с тупыми ухмылками и ожидали забавы. Даже тот, маленький, не больше Стаськи. А Хрын сказал длинную и связную фразу, какие удавались ему крайне редко: