Ночной вор. Похождения в Париже - Крис Юэн

Виктория кивнула.

— Совершенно верно, Чарли.

— А почему бы нам не выпить? — Я указал на хрустальный графинчик с виски, который стоял в углублении консоли.

— Почему бы нам сначала не поговорить? — ответствовал Фармер. — Давайте послушаем, с чем вы прибыли.

— Бизнес, и ничего, кроме бизнеса?

— Боюсь, именно так.

Фармер взмахнул рукой, и водитель, увидев это телодвижение в зеркале заднего обзора, отъехал от тротуара. Повернул налево, на улицу Сен-Антуан, направился к Лувру. Я подождал, пока мы проедем стеклянную пирамиду, а потом сообщил Фармеру, что в моей квартире обнаружено тело некой эстонки по имени София и ее убийство — часть плана прикрытия кражи картины Пикассо, который разработали Катрина Ам и ее муж Жерар. Объяснил мотивы их действий, подробно остановился на самих действиях, и, должен отметить, что история эта, озвученная второй раз, для меня самого прибавила убедительности.

Пока я говорил, мы неспешно ездили взад-вперед по широким автострадам Елисейских полей, от Триумфальной арки до площади Согласия. Скользили мимо сверкающих автомобильных салонов, дорогущих парфюмерных магазинов, знаменитых ресторанов и кафе. Везде кишели туристы. Нас окружали самые разные французские автомобили. Я вдруг с особой остротой почувствовал, какой это огромный и красивый город. И, находясь в самом сердце этого города, я ощущал, как уходят смятение и усталость последних дней.

Я практически добрался до конца, когда Фармер впервые перебил меня вопросом. И совсем не тем, что я ожидал.

— Как Катрина попала в вашу квартиру?

— Простите?

— Как она попала в квартиру? В дверь вы врезали надежные замки, так? Вы вроде бы полагали, что их вскрыл итальянец из книжного магазина.

Я моргнул.

— Да.

— Но, по вашим словам, он — не убийца.

— Нет.

— Тогда как Катрина попала в вашу квартиру?

Я почувствовал, как мои брови меняются местами. Лихорадочно пытался найти ответ.

— Это очевидно, — раздался у моего уха голос Виктории. — Итальянец не стал запирать дверь. Поэтому Катрина просто вошла, после того как отбыли книжники.

— Она не могла знать, что ей так любезно откроют дверь, — указал Фармер.

Виктория пожала плечами.

— Или могла. Или ей просто повезло.

Фармер бросил на меня пренебрежительный взгляд.

— То есть в вашу квартиру вломились дважды в течение нескольких часов, а консьерж вашего дома никого не видел?

— Вполне возможно.

Фармер хмыкнул.

— Вы не видели моего консьержа, — затараторил я. — И потом, не стоит сосредотачиваться на деталях. Проверьте тело, найденное в моей квартире, посмотрите, удастся ли доказать, что это не Катрина. А затем надо будет найти Катрину и получить от нее необходимое признание.

— Вы все упрощаете.

— Это правда. Но, поверьте мне, после нескольких последних дней я не очень-то ценю всякие сложности.

Фармер достал из кармана брюк шелковый носовой платок, кашлянул в него. Как мне показалось, для вида — он выгадывал время, чтобы еще раз перебрать мои аргументы и решить, как к ним отнестись. Я посмотрел на Викторию. Выражение ее лица особых надежд не вселяло.

— Изложите еще раз вашу версию. — Фармер промокнул губы. — С самого начала и со всеми подробностями. Мне нужно ее обдумать.

Я начал, стараясь ничего не упустить, — оно и понятно, если над тобой висит обвинение в убийстве. Говорил несколько минут, когда зазвонил телефон, закрепленный на спинке водительского сиденья. Фармер ответил, внимательно выслушал, пробормотал что-то, вернул трубку на место и сообщил мне новости.

— Мы прослушиваем телефонную линию вашего друга Пьера. Кто-то оставил сообщение на автоответчике. Женщина. Спрашивала, добыл ли он картину.

Я почувствовал, как задергалась щека.

— Простите?

— Картину с монмартрской сценкой, — уточнил Фармер, поглаживая сиденье. — И вот тут возникает любопытная проблема. Должен сказать, что я собирался принять вашу версию. Она диковинная, но я бы это пережил. Но как в нее вписывается этот звонок? Вы предположили, что кража картины совершалась с тем, чтобы подставить вас и убедить всех, что картину Пикассо не крали. Но этот звонок, если мы не имеем дело с розыгрышем, разрушает вашу версию.

Я с ненавистью посмотрел на телефонный аппарат, который так мне насолил, и потер забинтованными пальцами подбородок. Бинт цеплялся за щетину.

— Звонила Катрина.

— Возможно. Но вы понимаете, к чему я клоню.

— А что она сказала?

— Женщина оставила телефонный номер, — ответил Фармер. — Что-то мы можем предпринять, но, боюсь, у нас будет только одна попытка. Я говорю о том, что Пьер позвонит ей и договорится о встрече. Люди у меня будут. Если получится, мы ее задержим.

— А если она не придет?

Фармер вытащил из кармана часы, открыл. Посмотрел на циферблат, не желая встретиться со мной взглядом.

— Молитесь, чтобы этого не случилось.

Что ж, я молился… Сцепив пальцы, зажав руки между колен, нахмурив брови, вновь и вновь повторял про себя мантру: «Пожалуйста, приди». Чертова фраза сводила меня с ума. Может, следовало применить какую-нибудь другую мантру, и она принесла бы лучший результат?

Происходило все это вечером того же дня, только позже. Я сидел между Викторией и Фармером на бетонной скамье на площади Дефанс. Перед нами возвышалась Большая арка, громадное сооружение из мрамора и стекла. Вечернее небо казалось выцветшим, словно его полили отбеливателем. Облака отражались в стеклах арки, и получалось похоже на заставку, повторенную на множестве составленных вместе компьютерных мониторов.

Пьер стоял у каменных ступенек этого циклопического сооружения; он был в светло-синем свитере, наброшенном на плечи, белой рубашке на трех пуговичках, светло-коричневых брюках и сандалиях на веревочной подошве. С такого расстояния я не мог определить, как отразилось на его внешности пребывание за решеткой. Полагаю, что в последние несколько дней он недосыпал, и, возможно, под его правым глазом появился темный мешок. Ему разрешили принять душ и побриться, прежде чем привезли к Арке, и конечно, он почувствовал себя человеком. В левой руке Пьер держал монмартрскую картину, вновь завернутую в коричневую бумагу и перевязанную шпагатом. В правой — барсетку.

Ни Виктория, ни Фармер, казалось, не обращали на меня внимания. Мы все, каждый по себе, с головой ушли в ожидание, гадая, придет Катрина или нет. Я не знал, что мне делать, если она не придет. При таком раскладе шансы на признание моей версии основной стали бы призрачными. Что-то наверняка я смог бы предпринять, так было всегда. Но больше всего меня волновал вопрос: как долго власти будут прислушиваться к доводам Фармера? По моим прикидкам, еще день-другой, и моя физиономия вновь появится в выпусках новостей.