Камень во плоти - Корнелия Функе

О, этот пронзительный голосок! Он наполнял стариковские уши Фенолио звоном вдребезги разбитого стекла.

Но что, если стеклянный человечек не обознался? Фенолио вдруг ощутил себя волком из сказки, которому семеро козлят набили брюхо камнями.

В последний раз он слышал имя Орфея пять лет назад. В тот день, когда появился на свет Данте, младший брат Мэгги. Тогда Мортимер впервые во всех подробностях поведал ему, что же действительно произошло в Озерном замке.

Прошло всего три дня, как они справили день рождения Данте. Мать нарисовала для малыша всех его любимых существ (нимф, древесных духов, стеклянных человечков и собак).

А отец переплел эти рисунки в самую чудесную книжку, какую когда-либо дарили пятилетнему мальчику. Мегги сшила для брата плащ, точь-в-точь как у Черного Принца, только маленький, по его мерке. Она между прочим научилась управляться с иголкой и ниткой так же проворно, как со словами. Ее друг Дориа (которого Данте обожал) смастерил для именинника карету-самоходку, а Сажерук – да-да, Сажерук – заставил Данте совершенно позабыть все эти подарки, когда преподнес ему огненного пса.

Камни в брюхе…

Пять лет. Пять великолепных, фантастических лет. Нет. Ни об Орфее, ни о его лукавом стеклянном человечке Фенолио и слышать не хотел. Их больше нет. Так он твердил себе все эти годы, когда ненароком вспоминал о Сырной Голове.

Он провел бессонную ночь. После того как погасли последние огни Сажерука, небо над крышами Омбры сделалось мрачное и тревожное, а наступившее утро было тусклым и серым, вроде стеклянного человечка, лишившего Фенолио сна. Даже дети Минервы еще спали, когда он вывел из конюшни свою лошадь, подарок Черного Принца.

Холмы посеребрила роса, зависшая бусинами в тысяче паутин. Мерцающие смертельные сети… Фенолио попытался придумать более жизнерадостное сравнение, но ничего на ум не шло.

Розенкварц тоже покинул дом, отправившись на поиски человека, на плече которого сидел Халцедон. Фенолио наказал ему попросить и других стеклянных человечков высматривать чужака. Кроме того, он послал известие Черному Принцу и Мортимеру. Но Сажеруку он решил доставить дурные вести лично. Фенолио был ему кое-чем обязан. А помимо того, он никогда не упускал случая нанести визит Роксане. Одним очень похожим утром именно ее красота заставила его уверовать в совершенство этого мира.

Но когда Фенолио остановил свою лошадь перед простеньким домишком, где Роксана жила с Сажеруком, ее дома не оказалось. Ясно. Она любила собирать коренья на продажу по утренней росе. Настойки Роксаны отдавали такой горечью, что Фенолио скучал по таблеткам родного мира, хотя настойки и помогали не в пример лучше. Конечно, ей он этого не говорил, но Роксана улыбалась ему с неизменным пониманием, отчего его дряблые щеки заливал горячий румянец.

Ах, эта ее улыбка… Несмотря на все, что произошло, Сажерук должен почитать себя счастливым, и не только из-за женщины, которая его любит. Кто бы ни прял нить его судьбы, Огненный Танцор стал просто неподражаем с тех пор, как вырвался из объятий смерти. Дышащее пламя, в согласии с жизнью и с тем, что наступает после. Сажерук пересекал разделяющую их границу так же естественно, как день сменяет ночь.

Он стоял перед домом с Йеханом, сыном Роксаны от второго брака. Йехан состоял в подмастерьях у одного кузнеца в Омбре. Он снискал уже славу за чудо-вещицы, которые изготавливал из расплавленного железа. Понятно, не в последнюю очередь благодаря знаниям об огне, полученным от отчима.

Должно быть, оба они догадались, что Фенолио принес дурные вести, едва увидели, как он въехал во двор. Фенолио же опять поймал себя на том, что ищет на лице Сажерука шрамы, которые сам же описал когда-то. По лицу огнеглотателя по-прежнему нельзя было ничего прочитать, хотя Белые Женщины стерли с него все следы физических страданий.

– Надо разыскать этого стеклянного человечка, – заявил Йехан, – и заставить рассказать, где его хозяин. Я мог бы подержать его над кузнечным горном, это быстро развяжет ему язык!

С тех пор как Сажерук вернулся от Белых Женщин, улыбка его сделалась только загадочней. Она и раньше повергала Фенолио в смущение. «Я тебя насквозь вижу, старый шут», – казалось, говорила она.

– Нет, – возразил Сажерук. – Откуда нам знать, что он скажет правду? Лучше пусть Черный Принц пошлет кого-нибудь следом за ним. Совсем недурно было бы разнюхать, где Орфей нынче творит свои черные дела.

– Уверен, Силач возьмется за это с удовольствием, – сказал Йехан. – А еще лучше, если он им обоим переломает шеи, Орфею и его стеклянному человечку. Прежде, чем ему снова вздумается отравить нас своими словесами.

Сажерук выпустил из ладони крошечный язычок пламени.

– Все эти годы я высматривал его в огне, – сказал он, – но так и не нашел. Либо он мертв и его стеклянный человечек прислуживает другому, либо убрался в такую страну, где мой огонь слеп.

Камень в брюхе. Перед глазами Фенолио простирались дикие страны, чужие и опасные… Страны, которые знают о его словах столь же мало, сколь и об огне Сажерука. Он невольно обратил взгляд к горизонту. Мир, простиравшийся за его чертой, впервые вызвал в нем страх.

Язычок пламени в ладони Сажерука иссяк, и пепел на коже сложился в силуэт танцующей женщины.

– Я пойду с тобой, – сказал он Фенолио. – Отыщем этого стеклянного человечка. И переговорим с Принцем.

Пять лет.

Все они это чувствовали. Новая история поднимала голову. Или это продолжалась та, старая?

В Ле-Пюи, маленьком французском городке глубоко в горах близ Ардеша, есть музей, где вплоть до последних лет хранился один экспонат. Теперь витрина опустела, там лежит лишь фотография оправленной в серебро книги. Застежки переплета сделаны в виде летящих лебедей. Кайму его украшают утопающие в розах башни, а на обеих сторонах серебряного оклада прорастают цветы лилий и оснащенные шипами вьюны, между коих внимательный наблюдатель может разглядеть морду волка и голову единорога.

Жители Ле-Пюи очень любят свою Серебряную книгу, отсюда и фотография. Они все еще уповают, что однажды перед пустой витриной появится посетитель и воскликнет: «Да я ведь ее только что видел, эту книгу!»

Боюсь, их упования напрасны. Воры, укравшие книгу в ночь на 11 ноября 2009 года, действовали по заказу человека (если, конечно, можно назвать его человеком), для которого эта книга была некогда переплетена.

Не может быть!

Если верить описанию на табличке рядом с витриной, Серебряная книга попала в Ле-Пюи в 1823 году – по завещанию одного дворянина, умершего, не оставив наследников. Но это всего лишь малая часть истории. Книга же существенно старше.

Иллюстрации на пергаментных страницах далеко не религиозного характера, как в большинстве книг похожего происхождения. Королей и князей, о которых книга толкует, удивительным образом не обнаружить ни в одном историческом тексте данной местности. Потому-то Серебряную книгу из Ле-Пюи зачастую воспринимали как книгу сказок, забавлявшую своими историями детей из какого-нибудь благородного семейства, или же как приукрашенную небылицами историю рода некоего давно забытого князька.