Ржавый ангел - Деткин Андрей

секунд, открыл глаза, и сипло выдохнул. Он опустился на колени, достал кластер с таблетками, выковырял в рот сразу две и с хрустом их разжевал. Бутылка с водой стояла на столе. Он с сожалением посмотрел на нее, затем осторожно лег на пол, поджал к груди ноги и стал ждать, когда прекратится боль.

Среди ночи его разбудил скребущий звук по металлу. В кромешной темноте Гриф открыл глаза, быстро встал, вытащил из кармана пистолет, беззвучно сдвинул затворную раму. Скрежет прекратился. В комнате повисла гнетущая, звенящая тишина.

Спустя несколько секунд из-за двери донеслось бормотание, а затем тяжелый удар сотряс ее. Сердце взбрыкнуло, пропустило удар и помчалось вскачь. Гриф поднял пистолет. Снова воцарилась тишина. Через несколько минут послышалось удаляющееся бормотание. Где-то у лестницы загремело. Сталкер выдохнул, подошел к двери, наощупь проверил прилегание полотна к косяку. На всякий случай ударил по топору, плотнее подбивая под дверную ручку.

Гриф проснулся сам. Часы показывали без пяти пять. Он осторожно перевернулся на спину, прислушался к ощущениям. Чувствовал себя вовсе не отдохнувшим и не выспавшимся. Тело ныло от твердой подстилки и «молило» о милосердия.

Сталкер с сожалением подумал, что зря вчера не взял со стеллажей одеяла и не устроился помягче. Хотя «взвой» поджелудочная чуть позже, возможно, так бы и сделал. А потом мысль совершила вираж к воображаемой больничной палате, где на койке лежала бледная Танюшка. Ему словно впрыснули едкий, обжигающий спецраствор, который подстегнул нервную систему и выпустил резервный энергетические ресурсы. Гриф резко сел, тряхнул головой, сбрасывая скорлупу сонного оцепенения.

Первым делом выдвинул из стола нижний ящик, разломал его и развел костер. Во время перекуса остатками ИРП, его неожиданно осенила совершенно очевидная мысль. Он поразился себе, как раньше до этого не додумался. Сталкер поднял Алексея, вывернул его, а затем и свои карманы. Почти все присвоенные медикаменты пришлось оставить. А когда Гриф понял, что процентов девяносто лекарств на стеллажах тоже просрочены, испытал чувство тяжелой утраты.

Хмурый, невыспавшийся сталкер вполне вписывался в пасмурное, промозглое утро. Дождь шел всю ночью и прекратился несколько часов назад. Мягкая земля квашней расползалась под ногами. Не прошли и двадцати метров, как Алексей поскользнулся и упал в грязь.

Гриф зло поджал губы, поднял парня и со стоическим терпением, отер его волосы и правое ухо от жижи.

- Идем, - пробурчал он, потянул Алексея за собой к высокой траве.

Некоторые аномалии легко себя обнаруживали. Капли на листьях и стеблях, если присматриваться, очень четко указывали на «ненормальности» и их границы. Сталкер тянул Алексея, высматривал дорожку и думал, с каких пор этот худой, долговязый «шмат для зоны» стал ему таким дорогим? Не с того ли момента, когда его чуть не променял, вернее уже променял, но потом все же вернулся? А теперь искупает вину? Вряд ли. Гриф никогда и ни перед кем в зоне не чувствовал вины. Что же тогда? Обещание Федорычу? Плевать он хотел на обещание и на старика в том числе. Он не задумываясь, продаст «катушку» тому, кто заплатит больше. Может тогда, когда понял, что Ява чувствует боль? Гриф не находил ответа. Ведь он мог легко «слить» парня, чем облегчил бы себе и без того тяжелый путь. Просто разжать руку и уйти не оглядываясь. Что же мешает ему это сделать? В голову не приходило ни одной стоящей мысли. Чтобы понять, сталкер обернулся и посмотрел на Алексея. Вымазанный в грязи, с рваной брючиной, поникший, весь в ссадинах, беззащитный, беспомощный, он был как… как ребенок. Зависел от него, настолько, что Грифу стоило всего разжать пальцы, и судьба Алексея пошла бы другим путем. Гриф отвернулся и крепче сжал прохладную безвольную ладонь.

Их маршрут лежал через заросшее поле мимо озерца к железнодорожной ветке. Озерцо сталкер увидел издалека. Оно нереально ярко блестело гладкой, идеально ровной поверхностью, словно ртуть. Гриф не стал выяснять природу такого явления, проследовал мимо, старательно обходя и обкидывая все чаще встречающиеся на его пути аномалии. Два раза он замечал вдалеке стада плоти. Однажды долго прятался в траве, положив Алексея рядом, пережидая, когда немногочисленная стая слепых псов неторопливо пересечет их маршрут, направляясь в сторону железнодорожной станции, за которой начиналась «промка».

К полудню они вскарабкались на невысокую железнодорожную насыпь. Несмотря на незначительную высоту, сталкер оставил на гравийном склоне уйму сил и времени. Ему приходилось втаскивать Алексея за собой, буквально, как бревно.

Сталкер сидел на рельсе, потягивал сигарету, рядом на шпалах лежал Алексей. Наверное, иди Гриф по насыпи вдоль путей, вряд ли бы услышал шорох гравия. Звук приближался со стороны комбината, нарастал ненавязчиво, вкрадчиво: хрум - хрум, хрум - хрум. Камни шуршали, словно под чьей-то неспешной поступью. Сталкер резко повернулся на звук, одновременно хватаясь за пистолет. Ни на насыпи, ни на «железке» никого не было. В воцарившемся безветрии, казалось, даже кусты и трава у подножия склона оцепенели, прислушиваясь к этому звуку. Тем не менее, звук нарастал. Приближался вдоль левого рельса. Напуганный и озадаченный Гриф, затушил сигарету. Не совершая резких движений, лег животом на шпалы и замер. Кто-то невидимый прошел мимо. Звук от придавленных, трущихся друг о друга камней стих. Сталкер приподнялся на руках, посмотрел невидимке вслед. «Чур, меня», - прошептал он.

Глава 25. Комбинат

По железной дороги они пришли к ржавым воротам с облезлыми звездами, за которыми начиналась промышленная зона целлюлозно-бумажного комбината.

Комбинат одновременно казался и кирпично-бетонным мертвым городом, и в тоже время чем-то одушевленным. Мрачные панельные здания советской постройки, с железными лестницами, пустыми окнами, трубами, подвалами, коридорами, комнатами, цехами несомненно стали центром притяжения всякого рода мутантов. Сталкер поражался брошенному, обреченному на безвременье гиганту, когда-то являющемуся вершиной инженерной мысли. Здесь ходили люди, ездил транспорт, кипела работа, создавалась продукция, развозилась по всему союзу. В цехах сквозь шум станков и оборудования гремели голоса мастеров. Рабочие выходили в курилки, травили байки, смеялись. А теперь комбинат опустел и разрушается.

Гриф однозначно не собирался заходить ни в какие здания и пристройки, кроме пожарной части, и тем более не искать здесь ночлега. Он хотел незаметно прокрасться, взять, что надо и потихоньку убраться восвояси.

Озираясь, сталкер шел вдоль стены трехэтажного заводского корпуса. Слева тянулся складской комплекс с высокой галтелью, с выносными стрелами-балками, тельферами и крюками. Первого снорка он заметил под разгрузочной платформой. Тот темным профилем сидел в тени и отбрасывал блики стеклами противогаза. Второй