Похороны ведьмы - Артур Баневич

Только теперь Дебрен взглянул на Курделию. Больше не замечать ее взгляда он не мог. Она, и верно, могла грохнуть чароходцем о стену.

– У меня свой цеховой кодекс, – проговорил он тихо, обращаясь неизвестно к кому. – Я не могу… Но, думаю, можно найти вариант. Графиня, – он натянуто и официально поклонился, – надеюсь, не изменила своего мнения касательно процедуры?

Курделия посмотрела на него так серьезно, что он покрылся испариной. Не враждебно, не со злостью или страхом. Просто внимательно. Взгляд вроде бы обещал добро, но по спине у магуна, несмотря на жару, поползли ледяные мурашки.

– Я как раз это обдумываю, – сказала она медленно.

– Напрасно, – помог Дебрену Кавберт. – В любом случае вторая жизнь тебе не писана. Дотянешь до первых морозов или до первой засухи. А может, до посещения очередных Индюков. Конюх, висящий у дороги, всех охотников не отпугнет. Еще троих я на разных тропинках развесил или на колья насадил, но что значат какие-то пустячные четыре трупа для такой большой горы?

– Так это ты его?.. – Дебрен не договорил.

– А что, он еще висит? – заинтересовался Кавберт. – Надо же! Остальных-то, пожалуй, волки сожрали. А свежими заменить недосуг. Надо замок стеречь, а Удебольд, бездельник, конечно, и не собирается задницей шевельнуть. Боится заклинаний убитой кузины, кретин. Дескать, по лесу бродит что-то такое, что полезет за ним в самую каменоломню и даже уже лазит… Трусливый щенок! Однажды устроил засаду на мародеров и тут же в портки наклал из-за какого-то паршивого волколака. У вас здесь волколак водится, ты знала, кузина? Я дважды паршивца из окна видел. Так что не чини препятствий. У меня и без того дел полно. Помощи – никакой. В общем, поблаженствуй под конец, умри, как пожелал бы любой нормальный человек: скончаться в момент величайшего наслаждения. Этот обрубок тебя искренне любит, и если ты прикроешь глаза и вообразишь, что он – рыцарь, только что соскочивший с коня, то блаженство тебе обеспечено. Потому что иначе…

– Откуда ты знаешь? – прервала она немного дрожащим голосом.

– Что он любит? – догадался Кавберт. – Подслушал. Да и вижу. Одурел, кретин, так, что и слепой заметит. Ну, довольно о глупостях. Альтернатива – волколак. Я хочу, чтобы смерть выглядела естественной, но если ты вздумаешь вредничать, то и я не помягчаю. Так тебя обработаю, – тронул он корд, – что самые жесточайшие волколаки от удивления взвоют. А потом прибью. Вначале много боли, потом смерть. Так что подумай. Полагаю, лучше помереть от блаженства.

Затарахтели колеса. Возвращался Вильбанд со скатертью. Дебрен вглядывался в глаза Курделии, просвечивающие между длиннющими ресницами, не пропускающими внешнего света, но и не выпускающими истинные эмоции. Он знать не знал, поняла ли она.

– Скорее всего ничего из этого не получится, – громко сказал он сухим, официальным тоном. – Но я не хочу, чтобы меня потом мучила совесть. Я соглашаюсь на твои условия, Кавберт. Но сейчас мне необходимо дать указания пациентке и… ну, ассистенту. – Он кивнул на камнереза.

– Указания? – подозрительно глянул на него белобрысый. – Она что, девушка?

– Она – нет, – осторожно буркнул Дебрен.

– А… – Кавберт, нисколько не удивившись, посмотрел на подъезжающего калеку. Курделия вдруг забыла о том, что намеревалась ехидно сощуриться, и слегка раскрыла рот. – Ну, значит, Курде придется только облизнуться.

– Не упрощай, – сурово проговорил чароходец. – Труп будет обследован. Детальнейшим образом. А современная магия… Я рисковать не намерен. Когда он доведет ее до оргазма, в ее мозгу останется след, и патолог не усомнится в причинах. А ударить молотом надо соответственно крепко, в соответствующем месте и в соответствующий момент. Я не хочу подорвать мнение о себе, а то и вообще лишиться прав. И не учи меня, как такие процедуры делать. Магунов постоянно по судам таскают – то как ответчиков, то в качестве присяжных. Я знаю, как организуют доказательства.

– Но…

– Тройная ставка за похороны, и я сделаю так, что никто ее даже вскрывать не захочет. Смерть по естественным причинам.

– Две с половиной ставки.

Дебрен кивнул, не без труда встал, потому что онемевшие руки только мешали, присел рядом с девушкой.

– Разденься, – бросил он шепотом. И громко, может, даже слишком громко пояснил: – Вы любите друг друга, так что не испорти это последнее мгновение счастья. Мы прикроем вас скатертью, но стоять мы должны будем рядом, надеюсь, ты понимаешь.

Она глянула на него через плечо.

– Конечно. – Она криво усмехнулась кузену. – Кто-то здесь здорово дрейфит. Можно подумать, будто у меня под рукой не меньше дюжины ножей.

Кавберт проигнорировал ее замечание.

– Слезай. – Он придержал ногой подъезжающую тележку. – Если любишь, доползешь. Нет, Дебрен. Глаза у него злые. Трахать он может, но молота я ему не дам. Тебе надо как-то иначе…

Вильбанд молча слез на землю, покачнулся, двинулся к скале, перемещаясь на культях и кулаках. Дебрен воспользовался моментом, чтобы шепнуть Курделии на ухо:

– Швырнешь скатерть, а потом его. Я знаю, – обрезал он невысказанное возражение, для которого она была слишком рассудительна. – Но так надо. И платьем по глазам. – Он отодвинулся, сделав вид, будто изучает скалу, выбирает самое подходящее место. – Зехений! Ты один остался. Ударишь здесь. Видишь? Только изо всей силы, словно дьяволу меж рогов целишься.

Монах молча кивнул, сдул с листа использованный вместо промокашки песок, подошел к Курделии с пергаментом и пером. Она подписала. Дебрен отметил, что рука у нее почти не дрожит.

– Браво, – улыбнулся ему Кавберт. – Соучастие, да? Вижу, ты и верно знаком с судопроизводством.

Вильбанд был уже недалеко. Кавберт воспользовался тележкой, присел на колесо. Дебрена слегка покоробило. Направление не совпадало. Сейчас он был сбоку от кузины, правда, не очень далеко, но…

– Мы станем у ворот, – предложил он, стараясь изобразить слегка обеспокоенный, хоть и в принципе безразличный тон. – Не будешь же ты глазеть на них… Женщины – народ скромный, пусть Курделия нас лучше не видит.

– Она в любом случае закроет глаза, – пожал плечами блондин. – Уж не думаешь ли ты, что ей доставит удовольствие смотреть на такую морду? Наша Курдя всегда мечтала о рыцарях, романами зачитывалась. Знаешь, она – красавица, он – мужественный воин, получает от дамы сердца ленту, привязывает на копье, сбивает на турнире с седла дюжину могучих рубак и швыряет деве к туфлям их чубы. А потом они кидаются друг другу в объятия. Этакая брехня для доярок и кухарок.

Вильбанд замер в вершке от ног Курделии, красный как свекла. Наверняка не от усилий. На культях он передвигался медленно, но нормально.

И смешно.

Дебрен мог бы поклясться, что камнерез уже сожалеет о принятом решении, кается, что не вздумал ползти на животе. Иногда мужики ползают. На войне. Так что ассоциации не обязательно должны были быть однозначными.