Неукрощенная - Элизабет Лоуэлл

– Я так не думаю. Это просто чудо, что нам с тобой удалось одолеть эту преграду, – проговорила Мэг.

– Почему? – удивился Доминик.

– Более тысячи лет никто не мог сделать этого. Мой отец, то есть лорд Джон…

– Он пытался?

– Только однажды.

– Зачем?

Мэг пожала плечами:

– Он думал, что сможет иметь сына, проникнув в тайну этих камней. Но ему следовало бы заглянуть в свое сердце.

– Я думаю, в сердце своей жены.

Неожиданно Крестоносец задрал голову кверху и стал мотать ею из стороны в сторону, пытаясь вырваться.

– Спокойно! – Доминик похлопал коня по крупу. – Здесь тебе нечего бояться.

– Он почувствовал воду, – сказала Мэг, указывая Доминику на огороженный камнями колодец у подножия насыпи.

Доминик снял повязку с глаз Крестоносца, и жеребец сразу успокоился. Доминик подвел его к воде и дал напиться кристально чистой влаги.

Вдалеке послышались голоса. Они приближались: преследователи пытались попасть за каменную ограду с разных сторон, но их не было видно.

– Что это за насыпь в середине? – спросил Доминик у Мэг.

– Там внутри – помещение без крыши.

– Туда поместится лошадь?

– Я не знаю.

– Тогда я привяжу его прямо здесь.

– Ему ничто не угрожает.

– Иди внутрь насыпи, – приказал Доминик. – Если Дункан все-таки проникнет сюда, то нам будет легче обороняться там, чем на открытом пространстве.

– А как же ты?

– Я приду к тебе после того, как позабочусь о Крестоносце. Ты произнесешь специальные заклинания для того, чтобы я вошел внутрь? – усмехнулся Доминик.

– Я заговорю тебя от синяков на случай, если ты врежешься головой в камень, – язвительно ответила ему Мэг.

– Если бы мне грозили только синяки! Я заключу сделку с самим дьяволом, лишь бы спрятаться от Дункана и Риверсов.

– Никогда Не говори так! – строго остановила его Мэг.

– Странно слышать это от ведьмы, – рассмеялся Доминик.

– Я не ведьма, – раздельно произнесла Мэг. – Я из рода Глендруидов. Это не одно и то же.

Когда-то маленькое племя, от которого остался только род Мэг, молилось здесь своим богам. Тогда Волк Глендруидов сверкал на одежде вождя, и вместе с ним мир царил на этой земле.

Много веков здесь никто больше не молился, и травы сплелись в толстый ковер, покрывавший насыпь. Необычные белые камни, некогда служившие для поддержки обелисков, окружавших уже исчезнувший алтарь, теперь были покрыты слоем прошлогодних листьев.

– Почему ты грустишь? – спросил Доминик Мэг. – Тебе жаль, что Дункан не смог пробраться сюда?

Но насмешки не хотели звучать в солнечной тишине. Доминик коснулся руки Мэг, что означало: «Прости».

– Оставайся здесь, – сказал он. – Я буду сторожить снаружи.

Мэг молча проводила мужа глазами. Она еще немного побродила среди камней, прежде чем нашла где сесть. Мэг сняла накидку и сделала из нее удобную подушку. Потом она вынула из кос золотые гребни – тоже подарок Доминика – и начала причесываться. Золотые колокольчики запели на все голоса, как будто восхищаясь красотой Мэг. Хотя Доминик твердо решил наблюдать за лесом, получилось так, что наблюдал он за сидящей на траве женой. Чтобы не отвлекаться, он закрыл глаза и стал прислушиваться. Трещали кузнечики, ветер тихо шелестел в кронах деревьев, позванивали золотые путы Мэг. Доминик обернулся и посмотрел на Крестоносца: он был уверен, что, почувствовав опасность, жеребец даст ему знать. Но голова коня была опущена: он лениво пощипывал вкусные сочные побеги. Время от времени он поднимал голову и прислушивался, но до него не долетали неприятные запахи чужих людей и собак – все было спокойно.

Солнце уже совсем по-летнему грело землю. Доминик расслабился, понемногу забывая о грозящей опасности. Он оглянулся и увидел, что Мэг блаженно растянулась на траве, а золотисто-рыжие волосы тяжелым венцом лежали вокруг ее головы. Доминик пытался сопротивляться искушению забыть все тревоги и окунуться в это летнее спокойствие, но природа все больше и больше усыпляла его. В конце концов он стреножил жеребца так, чтобы никто не мог пробраться сюда, не потревожив его, и спустился в укрытие. Он расстелил на земле свой теплый шерстяной плащ и перенес на него Мэг. Сняв ножны и кольчугу и как будто освободившись от бремени вечной борьбы, Доминик заключил Мэг в объятия.

* * *

Когда Мэг проснулась, она долго не могла понять, где находится. Это было странно, но страха у нее не было. Солнечное тепло на щеке и мирный шелест травы уверили ее, что она была в безопасности, еще когда Мэг лежала с закрытыми глазами. Она подняла голову и посмотрела в сторону леса. Крестоносец стоял тихо, наверное, спал. Мэг чувствовала себя совершенно обновленной. Повернувшись к Доминику, она увидела, что он сбросил с себя все оружие. Значит, он забыл все тревоги и страхи. Мэг вспомнила слова Старой Гвин: только тот, кто оставляет все, что заботило его, у входа в святилище, способен пройти через первый круг камней. Вот уже тысяча лет, как никому это не удавалось. А Доминику удалось. Да еще как – он спал! Доминик Ле Сабр, знаменитый воин, в присутствии которого даже король Англии чувствовал себя неловко, спал в этом священном месте, как ребенок!

«Будь моим соратником, жена. Принеси мир на эту землю!» Слова прозвучали так отчетливо, что поначалу Мэг показалось, будто Доминик произнес их вслух. На самом деле они были сказаны давно, но продолжали жить в сердце Мэг. «Принеси мир на эту землю!» – «Как?» – «Соедини саксонскую и норманнскую кровь! Дай мне сына».

Мэг смотрела на вьющиеся волосы Доминика, которые обычно скрывал шлем. Она вспомнила, какими мягкими и прохладными показались они ей, когда она гладила его по голове. Мэг нежно положила руку на кожаную рубашку, которую Доминик носил под кольчугой. Из-под шнуровки были видны густые черные волоски, покрывавшие его грудь. Они были жесткие и упругие, совсем не такие, как на голове… Не успела Мэг даже подумать, как уже развязывала шнуровку, чтобы провести по ним пальцами.

Грудь Доминика была теплой и беззащитной, и темный мех волос щекотал ладонь Мэг. Она ласкала Доминика медленными движениями руки, улыбаясь от удовольствия.

Доминик пошевельнулся, просыпаясь, и Мэг неохотно прекратила ласки. Она хотела убрать руку, но на нее легла тяжелая ладонь.

– Не останавливайся, – сказал он хрипло, – или я всю жизнь буду ревновать тебя к Черному Тому.

Мэг улыбнулась и наклонилась над Домиником, заглядывая ему в глаза.

– Или тебе больше нравится гладить Тома, потому что он пушистее, чем я? – капризно проговорил Доминик.

– Нет, по-моему, ты пушистый в самый раз, во всяком случае, для меня.

Когда рука Мэг снова скользнула под кожаную рубашку и стала ласкать Доминика, его дыхание участилось. Удовольствие было двойное, потому что Доминик видел, что и Мэг это нравится не меньше, чем ему.