Утка, утка, Уолли - Гейб Роттер

«Интересно, — подумал я, направляясь к выходу. — А почему Дока закрыли в шкафу? Сью, при всей ее закоренелой стервозности, любит животных. Она никогда бы не закрыла Доктора в шкафу. Разве что…»

Разве что для того, чтобы спрятать. Но от кого? Почему?! Я решил еще раз осмотреть квартиру. Заглянул в спальню. На первый взгляд — все нормально. Но потом я заметил несколько мелких, но значимых деталей: выдвинутые ящики комода, открытые дверцы шкафа, пустая верхняя полка, где Сью — я уверен — хранила свой красный чемодан. С туалетного столика убрана вся косметика. Фена тоже нет на месте.

Похоже, Сью в спешном порядке бежала из дома.

Я пошел в кухню. На столе лежал одинокий листок, прижатый солонкой. На листке было что-то написано. Ладно, посмотрим. «ТОМУ, КТО ЭТО ПРОЧТЕТ. ВСЕ, С МЕНЯ ХВАТИТ. Я УЕЗЖАЮ. НЕ МОГУ ЗДЕСЬ ОСТАВАТЬСЯ. МОЖЕТ БЫТЬ, Я ВЕРНУСЬ. МОЖЕТ БЫТЬ, НЕТ. ЦЕЛУЮ, СЬЮ».

«Подлая, трусливая сука», — подумал я. Не могла подождать, пока я не приеду за Доктором? Наверное, ей было стыдно смотреть мне в глаза… Я бросил записку на стол. И куда, интересно, она поехала? Может быть, к маме? Хотя это вряд ли. Ее несносная, монументально-противная маменька жила в столь же монументально-противном особняке в предместье Майами. Опять же донельзя противном. Сью ненавидела мать и ее особняк. Она никогда бы не бросилась за утешением к матушке. Но куда еще она может поехать? Я перечитал записку. «Тому, кто это прочтет». Какое-то странное обращение. Она знала, что я собираюсь приехать за Доктором. Почему она не написала, к примеру: «Дорогой, Уолли»? Или ладно, пусть просто «Уолли», без «дорогого»? Я попытался сосредоточиться. Значит, так, когда Сью мне позвонила, она билась в истерике. Записка написана ровным и аккуратным почерком, который совсем не вязался с безудержными истеричными рыданиями. Мне было как-то сомнительно, что Сью за пару секунд успокоилась, собрала вещи и отбыла в неизвестном направлении, не забыв оставить записку. Написанную, как я уже говорил, ровным и аккуратным почерком, чуть ли не печатными буквами. Я знал почерк Сью, он был совсем не похож на этот шедевр каллиграфии… Может быть, это писала вообще не она?! Или ее принудили силой?! Под конец разговора Сью вела себя очень странно. Вообще куда-то пропала, как будто… как будто у нее отобрали телефон. Я еще раз внимательно оглядел кухню. А потом кое-что вспомнил и бросился обратно в спальню. У Сью была одна вещь, которую она непременно взяла бы с собой, если бы действительно собиралась уехать из города — по собственной воле. Папа Сью умер, когда ей было всего десять лет. И незадолго до смерти он подарил ей плюшевого медведя по имени Фоки, с которым Сью не расставалась вообще никогда.

Я влетел в спальню.

Фоки сидел на кровати. Черт!

Доктор истошно залаял. Я обернулся.

У меня за спиной в дверях спальни стояли Душка Винни и двое его молодцов.

Драться или бежать. Такова первая, бессознательная реакция человека на опасную ситуацию.

Первобытный инстинкт, память предков.

Но со мной этот инстинкт не сработал.

Я вдруг понял, что у меня совершенно нет сил: ни физических, ни моральных. Я себя чувствовал леденцом с лакрицей, с которого уже слизали верхний карамельный слой, так что остался лишь темный и липкий центр.

Как будто мне было мало предательства Сью и Рамоны.

Неужели и Джерри тоже?!

Да, в тот момент я был готов сдаться.

У меня просто не было сил сопротивляться.

Но у Доктора, очевидно, были свои соображения на этот счет. А я привык доверять его компетентному мнению. В конце концов, он же Доктор. А доктор плохого не посоветует. Он угрожающе зарычал. Я в жизни не слышал, чтобы он так рычал. У него первобытный инстинкт сработал безотказно. Он прошел чуть вперед и встал между мной и зловещей троицей в дверях. Мой герой.

Я посмотрел в глаза Винни.

— Она здесь? — спросил Винни.

Я покачал головой и спросил:

— Что вам нужно?

Доктор сердито залаял.

— Слушай, может, утихомиришь зверюгу? Чтобы мне не пришлось запулить в него конским транквилизатором. — Коротышка Лу распахнул пиджак, демонстрируя серебристый ствол, небрежно заткнутый за пояс брюк.

— Нет, — сказал я и сам поразился собственной наглости. — И если вы подойдете ближе, кому-то из вас точно неслабо достанется. Он кусается.

— Да неужели? — Лу взялся за пистолет.

— Лу, хватит паясничать, — сказал Винни.

Лу посмотрел на него как-то странно, чуть ли не вызывающе, но все-таки убрал руку с оружия и запахнул пиджак. Винни обернулся ко мне:

— Уолли, нам надо поговорить. Это не то, что ты думаешь.

— Уже верю, — ответил я.

— Честное слово.

— Тогда чего вы сюда притащились? Почему вы меня преследуете?

Винни склонил голову набок.

— Иди сюда, — бросил он через плечо.

В дверях за спиной у бандитов показалась Рамона. Кевин и Лу расступились, как две половинки театрального занавеса, явив Рамону во всей ее сногсшибательной красоте. Должен признаться, мое сердце дрогнуло. Только уже не от нежности, а от обиды, и горечи, и чувства невосполнимой потери. Я ведь действительно думал, что у нас с ней намечается что-то большое и светлое…

Я отвел взгляд.

Я не мог на нее смотреть.

— Уолли, — прошептала она. Я промолчал. — Уолли, пожалуйста. — Я смотрел на грязные шнурки у себя на кроссовках. — Уолли, посмотри на меня.

Я посмотрел на нее.

Это было ошибкой, большой ошибкой.

В ее глазах я увидел все: нашу глубинную взаимосвязь. Глубину наших чувств. Страх потерять то, что есть между нами. Я увидел все это в ее глазах — настоящее, искреннее. Но во мне что-то сломалось. И я знал, что уже ничего не поправишь.

Все прошло. Безвозвратно.

В ее печальных глазах читались мольба, боль и горечь. Я вдруг понял, что это — зеркальное отражение моих собственных чувств, и попытался изобразить непроницаемый суровый взгляд.

— Думаешь, стоит меня поманить, и я тут же к тебе прибегу? Ну, уж нет. Ты такая же лгунья, как и все остальные. Уходите. Все уходите.

— Уолли, нет.

— Уходите! — закричал я. Мое раздражение передалось Доктору, и он снова принялся лаять и фыркать.

— Уолли! — Рамона тоже повысила голос. — Выслушай нас! Я тебя очень прошу! Это важно! Это не то, что ты думаешь!

«Это не то, что ты думаешь». — Она в точности повторила слова Винни.

О чем это они?! Что вообще происходит?! Я наклонился к Доктору и положил руку ему на загривок, чтобы его успокоить.

— Ладно, я слушаю.