Мохито для изгнанника Тьмы - Ольга Иванова

— Но если еще получается бежать от этих чувств, — вдруг заговорила ведунья снова, — то лучше беги…

Она повернулась к камину, ощупала мой плащ.

— Вроде высох… — И подала его мне.

Похоже, это намек, что мне пора уходить.

— Спасибо, Генриетта. За все, — сказала я, надевая плащ.

Но она ничего не ответила, подошла к окну и произнесла, нахмурившись:

— Какой-то дождь нехороший. Все усиливается и усиливается. Еще пару таких дней — и река выйдет из берегов. Филиппу он тоже не нравится.

— Вы были у него? — поинтересовалась я.

Генриетта кивнула.

— Вчера. Передавал тебе наилучшие пожелания. В лунодень встречаемся все у Розы. Филипп надеется, что к тому времени свитки будут у него. Тебя тоже ждем, не забудь.

— Конечно, не забуду. — Я улыбнулась и, попрощавшись, вышла прочь.

Домой уже шла медленно, несмотря на проливной дождь. Все мои мысли снова были об одном. Я до сих пор сжимала в руке крылья мотылька и все еще никак не могла поверить, что мое любовное зелье оказалось пустышкой. Ах, если бы я обнаружила это сразу, хотя бы в тот же день, когда отдала зелье Реллингтону! Скольких бы проблем можно было избежать, скольких опрометчивых поступков не совершить! И главное, не возникло бы никаких чувств, никаких терзаний, никаких воспоминаний. И Реллингтон, возможно, скоро забыл бы и о своих снах, и о своих мыслях… И это было бы для всех лучше. Для всех.

Ну а теперь не остается ничего другого, как последовать совету Генриетты и пустить все на самотек. К чему-нибудь да и приплывем…

«Но если получается бежать от этих чувств, то лучше беги…» — еще один совет ведуньи. Хотелось бы сбежать, да не знаю куда. Не на болото же опять? Да и там не спрячешься от самой себя.

Дождь продолжал идти, набирая обороты, усилился ветер. Он раскачивал деревья, срывал с них листву, гнул к земле. Всю ночь я не спала, слушала, как в окно под завывание непогоды бьются ветки, готовые вот-вот сломаться.

Утром ветер немного стих, чего не скажешь о дожде. Тот перерос в настоящий ливень, от которого не в состоянии был спасти даже самый плотный зонт. Весь день в лавке я только и занималась, что пила чай. Мало того что утром, пока шла на работу, вся промокла и промерзла, так еще и покупателей почти не было, видимо, в такую погоду никому не хотелось высовывать нос из дому, даже Пауле и Рею. В общем, зелья в витрине одиноко «взирали» сквозь мокрое стекло на пустынную серую улицу, и я вместе с ними.

От ненастья за окном на душе становилось еще тоскливее. По дороге домой я решила зайти в продуктовый, чтобы побаловать себя хоть чем-то вкусным на ужин. Запекла мясо, приготовила салат, даже мохито сделала, но, расставив все это на столе, вдруг поняла, что ничего не хочу. Совсем, даже кусочка не могу в рот положить. Убрала все в холодильник и снова заварила чай, с которым устроилась у кухонного окна.

Дорожки дождя бежали по стеклу, размывая обзор, поэтому я не сразу увидела у калитки мужской силуэт. Сердце узнало его первым, сжавшись в тревожной радости. В висках застучало, закружилась голова, бросило в жар. Что он здесь делает? Зачем пришел?

А Реллингтон между тем открыл калитку, совсем как тогда, вошел и направился к дому, на этот раз без заметного сопротивления. Я сбросила охватившее меня оцепенение и кинулась к нему навстречу. Выскочила на крыльцо, а он был уже совсем близко, без шляпы, без зонта, промокший насквозь. Я сбежала по ступенькам, тоже наплевав на ливень, и остановилась рядом.

— Что-то случилось, милорд? — Я посмотрела ему прямо в глаза.

А Реллингтон взял мое лицо в ладони и произнес со смесью отчаяния и ярости:

— Вспомни меня!

Его губы тут же накрыли мои, не давая возможности ответить. Он целовал меня жадно, неистово, точно на надрыве, кусал мои губы и тут же ласкал их языком. Мою попытку обнять его он сгоряча воспринял как желание вырваться, поэтому тут же, не переставая целовать, перехватил мои руки и сгреб меня в охапку, крепко прижав к себе.

— Вспомни меня, — повторил уже шепотом между поцелуями, — вспомни…

— Я помню, — отозвалась я, целуя его уже сама. — Я все помню… Я не пила то зелье.

Неожиданно из моих глаз полились слезы, но, к счастью, они тут же смешивались с дождем, оставаясь незамеченными.

Реллингтон оторвался от моих губ и с недоверием заглянул в глаза.

— Не пила?

Я качнула головой.

— Нет, я его вылила.

— Ты опять меня обманула? — спросил Реллингтон, и губы его дрогнули в едва уловимой улыбке.

— Опять. — Я улыбнулась смелей и провела рукой по его мокрым волосам.

— Ты невыносимая. — Он тоже запустил пальцы в мои волосы, убрал прилипшие пряди со щеки и снова поцеловал, на этот раз коротко, но все так же страстно. — Идем в дом, — сказал потом.

— А ты сможешь войти? — Я с опаской оглянулась на крыльцо.

— Смогу, — ответил Реллингтон спокойно.

— Но в прошлый раз тебе было плохо…

— Это было в прошлый раз. — И он взял меня за руку. — Сегодня мне намного лучше. Но если тебе нравится мокнуть под дождем, можем подождать здесь.

— Чего подождать? — не поняла я.

— Кого. Джо, он скоро приедет за нами. Мы возвращаемся ко мне.

Мы все-таки зашли в дом.

— Надо бы переодеться, — сказала я, глядя, как с нас обоих ручьями стекает вода.

— Переодевайся, я подожду. — Заметно было, что Реллингтон все же чувствует себя здесь неуютно, хотя и пытается казаться безразличным.

— Я могу поискать что-нибудь и для тебя у мастера. Думаю, он не будет против, — предложила я.

— Не надо, скоро приедет Джо, так что поторопись.

— Ты уверен, что это правильно? — задала я мучивший меня вопрос. — Чтобы я поехала с тобой? После всего, что ты узнал обо мне… Или ты забыл, о чем я тебе рассказывала?

— Я тоже не пил зелья забвения, — он посмотрел на меня с упреком, — и все прекрасно помню. Остальное обсудим позже.

Что ж, позже так позже…

Переодевалась я так быстро, насколько это было возможно: мокрым было все, вплоть до белья. Потом задержалась у зеркала, поправляя волосы. Щеки горят, глаза блестят, словно у меня лихорадка, еще и губы, вспухшие от поцелуев, — и это все я? Как девчонка, ей-богу. В голове тоже сумбур, и сердце колотится то ли от счастья, то ли от страха, а может, и от всего одновременно. Пока мой разум отказывался понимать, что все происходит в реальности, и даже боязно было предположить, что ждет дальше.

Спустившись, я застала Реллингтона в кухне около блюда с яблоками.

— Только не ешь! — воскликнула я. — Они тоже… С частицами. Тебе нельзя.