На краю вечности - Вера Бартон

— Почему обо всех заморочках я узнаю только сейчас? — недовольно говорю я.

— Ты бы передумал тогда?

— Нет, но…

— Тогда какая разница? — пожимая плечами, перебивает меня Ирма.

— Айлин знает об этом?

— Незачем ей это знать. Чем меньше она волнуется, тем выше ее шансы на успех, — строго говорит Ирма. — И помни — что бы ни случилось, ты не имеешь права ее спасать.

Из пещеры выбирается Айлин. На ней белый купальник, волосы заплетены в две косы. Она трясется от холода, обхватив себя обеими руками. Босые ноги неуверенно наступают на холодную землю. Снимаю с себя пальто набрасываю ей на плечи. Не хочу, чтобы она закоченела. Быстро снимаю с себя обувь и заворачиваю штаны. Ирма протягивает стопку с жидкостью, от которой разит спиртом. Опустошаю ее не раздумывая. Айлин смотрит на свою дозу с недоверием. Переводит взгляд на меня, чтобы убедиться, что после приема я в порядке. Заставляю себя улыбнуться ей. Мне несколько не по себе от возможных перспектив. Мне очень хочется верить, что моя девочка справится.

— Господи, какая гадость! — вытирая рот рукой с отвращением произносит Айлин, залпом выпив предложенное Ирмой питье.

Ведьма подходит ко мне. Достает маленькую баночку, обмакивает в нее палец и рисует что-то у меня на лбу. Бормочет короткое заклинание и говорит:

— Иди.

Спускаюсь вниз. Ледяная вода едва достает мне до щиколоток. От нее сводит пальцы и через минуту кости уже кажутся деревянными. Я с трудом передвигаюсь. Бедная Айлин, ей в такой придется плыть! Мне становится искренне жаль ее. Через какие испытания ей только не приходится проходить, чтобы выжить. Ступаю на берег, оборачиваюсь. Моя воспитанница медленно входит в озеро. Ирма, опустившись на колени, начинает петь. От звука ее голоса закладывает уши. Он заполняет собой все вокруг, эхом отлетает от стен. В голове пробуждается тупая боль, которая через пару секунд становится невыносимой. Хочется заткнуть уши и убежать отсюда куда глаза глядят. Но я держусь.

Не свожу глаз со своей подопечной. С каждым шагом она погружается все глубже. Наконец земля уходит у нее из-под ног, и девушка начинает плыть. Внезапно уходит с головой под воду. Через несколько секунд выныривает, отчаянно бьет руками по водной глади. Перевожу взгляд на Ирму, которая продолжает петь, делая вид, что ничего не происходит. Айлин снова исчезает с поверхности. На это раз она отсутствует дольше, и я уже готов наплевать на запрет ведьмы и броситься ее спасать. Настойка вот-вот остановит ей сердце, а она еще не добралась до середины! Откуда-то появляется водоворот и тут же захватывает ее. Она борется с ним изо всех сил, то исчезая, то вновь выныривая. Только бы у нее хватило сил и времени доплыть! Только бы с ней ничего не случилось! С удивлением ловлю себя на мысли, что молюсь.

— Ну же, милая, осталось совсем чуть-чуть! — шепчу я, видя, что она, собрав волю в кулак, плывет ко мне. Пение Ирмы становится еще громче, и мне кажется, что у меня от него взорвется мозг.

Нащупав ногой твердую почву, Айлин на мгновение выпрямляется во весь рот и тут же падает, как подкошенная. Ползком добирается до берега и хватается за мою руку.

— Добро пожаловать в семью, — взволнованно произношу я. Вытаскиваю ее на сушу. Она обнимает меня за колени и заходится в плаче. Опускаюсь рядом с ней, прижимаю к себе ее замерзшее тело, пытаясь согреть своим теплом. Боль, похожая на электрический импульс, пронзает мне сердце, и я проваливаюсь в пустоту.

Не знаю, сколько проходит времени прежде, чем я открываю глаза. Я лежу на боку, Айлин рядом со мной. Ее голова покоится на сгибе моей руки. Ее дыхание едва слышно. Пульс неровный. Нужно как можно скорее одеть ее во все теплое, иначе ведь заболеет.

— Можешь дать ей свою кровь, — подает голос Ирма. — Девочка очень слаба.

Мне не нужно повторять дважды. Выпускаю клыки, прокусываю себе запястье и, приподняв Айлин, вливаю ей в рот несколько капель. Она открывает глаза, смотрит на меня пьяным взглядом. Сглатывает, морщится. Тут же впивается мне в рану и начинает жадно пить. У нее это получается жадно, со страстью. Словно у только что обращенного вампира. Какой бы она была, стань такой как я?

— Поздравляю, теперь ты — Дорадо, — говорю я, когда она насыщается. Ее щеки розовеют, кожа становится теплой. Поднимаю ее на руки и несу на другой берег.

— Тоже мне, счастье, — недовольно фыркает она, уткнувшись носом мне в шею. И я понимаю, что убью любого, кто попробует забрать ее у меня.

Когда я выхожу из дома, на улице уже рассветает. Америго выбегает из машины и спешит ко мне. С тревогой смотрит на обессиленную Айлин, у которой открылся жар. По словам Ирмы, это абсолютно нормально, так как организм привыкает к новым вибрациям, но мне от этого не по себе. Есть во всем этом что-то, что мне не нравится, но я не могу понять, что именно. Брат открывает заднюю дверцу, и я укладываю девушку на сиденье. Сажусь рядом с ней.

— Чем больше она будет спать — тем лучше, — говорит Ирма. Она выглядит уставшей, но довольной. — И еще ей нужно много пить.

— Что будет, если Амалик все же доберется до нее? — спрашивает Америго, с нежностью глядя на спящую Айлин.

— Он уже не может подчинить ее себе. Запугать — да, принудить, но не сломить ее волю. Правда, теперь она может быть ценна для него в другом качестве.

— О, Господи, — вырывается у меня.

— В каком же? — хмурится Америго.

— Как мать его будущего ребенка, — отвечает Ирма.

— Но он же ее отец! — недоумевает Америго.

— Для темных магов кровосмешение только в плюс, — сухо поясняет Ирма.

Ведьма садится в авто, а мы с братом переглядываемся. Пожалуй, теперь с Айлин нельзя спускать глаз вдвойне.

Айлин не просыпается, когда я отношу ее в спальню. И когда Ливия приходит мне на помощь, чтобы ее раздеть. У нее сильный жар и даже вторая порция крови, влитая ей в рот через трубочку, не помогает его сбить. Приходится оторвать Дэшэна от подготовки к похоронам и попросить его сделать жаропонижающее. За одну ночь китаец очень сильно изменился. В его черных волосах появились седые пряди. Вокруг глаз пролегли глубокие морщины. Он словно постарел лет на десять.

— Теперь у тебя появилась дочь, — говорит Лив, гладя Айлин по руке. — Она милая девочка. Мне нравится. Ты ведь думаешь позже обратить ее?

— Нет, не рассматривал это даже, — отвечаю я, усаживаясь на стул. — Не думаю, что ей это пойдет на пользу. К тому же я не хочу больше никого создавать.

— Ты разочарован в отцовстве? — спрашивает Лив, заглядывая мне в глаза.

— Скорее считаю, что этому миру не нужны новые вампиры, — отвечаю я. — Почему ты никого не хочешь создать?

— Наверное, потому что для этого надо испытывать острое чувство одиночества, — растеряно отвечает Лив. — А у меня на подобное даже времени нет. Возможно, когда-нибудь…