Беру тебя напрокат - Елена Трифоненко

— У меня все норм, — Матвей с легкой тревогой оглядывает Петрова, зашедшего в лифт вслед за мной. — Вот пытаюсь не сдохнуть от скуки: друзья разбежались по свиданкам, а я не знаю, чем заняться. Решил немного побродить по кораблю.

— Слушай, мы заняты тем же самым: шатаемся без дела. Пойдешь с нами?

— А вы сейчас куда? — Матвей странно тушуется.

Я оглядываюсь назад и успеваю поймать обращенный к нему взгляд Никиты — мрачный, полный открытой неприязни.

Впрочем, заметив мой интерес, Петров тут же меняет выражение лица на приветливое, старательно улыбается. Я с наигранной беспечностью переадресовываю ему вопрос Матвея:

— Никит, мы сейчас куда?

Несмотря на улыбку, тот отвечает неохотно:

— На променад. Прогуляемся, потом перекусим где-нибудь. Вряд ли твоему приятелю будет с нами интересно.

— Наверное, — бубнит Матвей и немного нервно оглаживает воротник рубашки. Вид у него как у кролика, увидевшего удава. Вот уж не думала, что он такой трусишка! Но выбирать мне не приходится.

— С нами весело, — заверяю я Матвея и подхватываю его под руку. — Так что, решено! Ты — с нами.

Дин-дон! Лифт открывает двери на третьей палубе. Я тащу Матвея вперед так быстро, что Никита едва за нами поспевает. Ему это, кстати, откровенно не по вкусу, и настроение у меня заметно улучшается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍На променаде оживленно. Сегодня тут пиратская вечеринка, громко играет музыка, сразу в нескольких местах отплясывают аниматоры в тельняшках. Я даже жалею, что не взяла с собой камеру. Кадры с вечеринок нравятся моим подписчикам.

Я подтаскиваю Матвея к одной из пляшущих кучек и тоже начинаю пританцовывать. Мой горе-знакомый некоторое время мнется, но потом все же проникается моим порывом — начинает притопывать в такт музыке.

Через минуту Матвей уже входит во вкус — танцует энергичней, берет меня за руки. Мы пытаемся изобразить что-то типа сальсы. Получается у нас так себе, но мне становится жутко весело. Я громко, от души хохочу и даже на какое-то время забываю о Петрове. Впрочем, тот почти сразу спешит напомнить о себе.

Он резко вырывает меня из рук Матвея и увлекает в сторону.

— А со мной потанцуешь? — Губы Никиты почти касаются моего уха, его горячее дыхание обжигает кожу, вызывает целую россыпь мурашек на шее.

Ноги у меня тут же становятся ватными. Ответить на вопрос я не успеваю — Петров прижимает меня к себе и по-хозяйски покачивает туда-сюда в такт музыке. Хотя нет, погодите! Покачивает он совсем не в такт. Музыка быстрая, а Петров танцует так, будто у нас тут играет что-то медленное и печальное. Наверное, ему в детстве медведь на ухо наступил.

Я открываю рот, чтобы озвучить это свое предположение, но в этот момент Петров прижимает меня к себе еще крепче, и мысли внезапно путаются. Сердце бьется чаще, дыхание сбивается. М-да… Не иначе клаустрофобия начинается в таких тесных объятьях.

Сделав пару глубоких вдохов, я пытаюсь отодвинуть Петрова от себя. Ничего не получается. Он держит меня уверенно и твердо, и даже маленькой дистанции не дается отвоевать. Более того, секунд через пятнадцать его руки медленно сползают с моей талии на бедра. Просто возмутительно!

Я сердито сверкаю глазами, но делу это не помогает. Ладони Петрова по-хозяйски оглаживают мои бедра, а потом смещаются на ягодицы. Он будто демонстрирует всем присутствующим, что имеет на меня какие-то права. Интересно, видит ли все это недоразумение Матвей? Не хотелось бы.

Злобно фыркнув, я перемещаю ладони Петрова в рамки приличия (в смысле, обратно на талию). Он невозмутимо возвращает их обратно. До чего же наглый и вредный тип! Я еще раз пытаюсь отстраниться. Результат, как и прежде, нулевой.

Меня захлестывает раздражение, и я решаюсь на кардинальные меры. Со всей силы наступаю Петрову каблуком на ногу, а, когда он от неожиданности ослабляет хватку, вырываюсь из его объятий. Опять подлетаю к Матвею и висну у него на руке.

— Что-то тут музыка слишком громкая, — жалуюсь я с натянутой улыбкой. — У меня даже голова разболелась.

— Так пойдем отсюда, — предлагает он с надеждой.

Я оглядываюсь на Петрова. Тот, как выясняется, уже стоит рядом, с невинной улыбкой — ни дать ни взять джентльмен на балу, только гвоздики в петличке не хватает.

— Может, в баре посидим? — предлагаю я, украдкой вздохнув.

Во рту у меня пересохло и мучительно хочется присесть, потому что ноги после танца с Петровым до сих пор подкашиваются.

— В бар — так в бар! — поддерживает Никита и по-хозяйски обнимает меня за талию.

Получается своеобразная цепочка: я держусь за Матвея, Петров вцепился в меня. Идти так неудобно, другие пассажиры то и дело натыкаются на нашу троицу. Я пытаюсь как-то незаметно скинуть с талии руку Петрова, но ничего не выходит.

Когда в нас врезается какая-то толстая тетя и чуть не обливает меня соком, терпение у меня лопается.

— Подожди одну минутку, пожалуйста, — говорю я Матвею и оттаскиваю Петрова в сторону.

Внутри меня все кипит.

— Что случилось? — спрашивает Никита, накручивая на пальцы мои волосы. Он словно снова пытается сократить дистанцию и продемонстрировать Матвею, что мы близки.

— Петров, а может, хватит?

— Ты про что?

Я отцепляю свои волосы от его руки и отхожу на полшага.

— Хватит меня лапать напоказ. То, что мы переспали, не дает тебе на это право.

— Очень жаль.

Он так на меня смотрит, что на несколько секунд я забываю, что хотела сказать. Потом спохватываюсь:

— Лучше сохраняй дистанцию, дабы количество синяков на твоем лице не увеличилось.

— Ладно, — голос Петрова звучит насмешливо и отнюдь не обнадеживающе. Но что делать? Приходится верить на слово.

Я возвращаюсь к Матвею. За руку его в этот раз не беру, чтобы не нагнетать. Мы просто идем рядом. Петров держится чуть позади. Я затылком чувствую его пронзительный, обжигающий взгляд.

Когда мы заваливаемся в один из баров (кажется, это «Жемчужина»), Петров заказывает нам всем выпить. Я пытаюсь сохранять легкий, беспечный настрой. Некоторое время болтаю с Матвеем о том о сем, но потом слова начинают застревать у меня в горле. Дело в том, что Петров едва заметно поглаживает под столом мое колено. Я посылаю ему рассерженный взгляд, но Никита не прекращает своих ласк, наоборот, словно еще больше распаляется. Взгляд его темнеет, пальцы становятся настойчивей. Его рука наглым образом углубляется под подол моего платья и…