Письма к тайной возлюбленной - Тони Блейк

— Сознаюсь, что был, — ответил он, пристраивая пиццу на журнальный столик. — Я провел там весь день: сегодня слишком дождливо, чтобы работать на улице. Я жду, пока у Стива просохнет штукатурка, так что на этой неделе начинаю заниматься сараем для Стэнли Боббинса. Но сегодня я мало что сделал.

— Мне, конечно, жаль, что тебе не удалось поработать, но мне нравится, когда ты так пахнешь, — сказала она, доказав свою честность поцелуем.

Они уселись на диван, чтобы есть пиццу под аккомпанемент негромкой музыки — «Краудед хаус» исполнял «Всё понятно».

Чуть помолчав, Линдси сказала:

— Я сегодня много думала.

Он изобразил на лице испуг:

— Вот как?

Она возмущенно вскинула голову и потянулась за новым куском пиццы.

— Я думала о себе, а не о тебе, — пояснила она.

— Это все равно страшно, но все-таки спрошу: что ты надумала?

Она набрала в грудь побольше воздуха для храбрости.

— Помнишь, я говорила тебе, что в Чикаго так получилось, что я начала жить жизнью Гаррета, позволила ему переделывать меня так, как ему хотелось, пока он не понял, что даже это его все-таки не устраивает.

Роб кивнул — и она продолжила:

— Сегодня я говорила об этом с мамой, и оказалось, что мои родители это заметили и очень обрадовались, когда мы расстались. Когда я сначала решила сюда ехать, они весьма поспешно принялись помогать мне со сборами. Я думала, дело было в том, что маме хотелось вернуть прокат семье, но сегодня она призналась, что на самом деле причина была другая. Им просто казалось, что мне надо жить более простой жизнью. Они решили, что мне надо попасть в теплую и приветливую обстановку — и они знали, что в городе меня хорошо примут ради Милли. А еще она призналась, что незадолго до смерти тетя Милли ей написала: рассказала про рак и еще сообщила, что нашла человека — тебя, — которому хочет оставить свой дом и дело. Так что хотя они не стали отговаривать меня от покупки проката, они знали, что, скорее всего, этого не произойдет.

— Ого! — только и сказал Роб.

Похоже, это удивило его почти так же сильно, как и ее. Но это было не главным в ее размышлениях, так что она заговорила снова:

— И я поняла сегодня, что с мистером Сообразительным Мойщиком Окон мне просто крупно повезло. Потому что без него я бы так и не нашла себя… ту себя, которую я отыскала здесь.

Повернувшись к ней, Роб медленно улыбнулся:

— Вот это откровение, Эбби!

— И еще одно, — добавила она и ради этого даже отложила недоеденный кусок пиццы. — Когда я сюда приехала, я была твердо намерена добиться своего, чего бы это ни стоило. Но когда я оглядываюсь на свое намерение любыми способами отнять у тебя прокат, то вижу, что это… очень по-гарретовски. И я помню, что уже говорила это, но повторю: я никогда не возьму у тебя того, чего ты сам не захочешь мне отдать. И теперь я ни за что не стану пытаться забрать у тебя лодочную станцию.

Тут Роб тоже поставил тарелку на стол и, придвинувшись к Линдси, крепко ее обнял.

— Вот и хорошо, — нежно сказал он, целуя ее в лоб, — потому, что я никогда бы ее тебе не отдал.

И почему-то это заставило ее рассмеяться. Надо же, как Роб научился смягчать свою ворчливость нежностью! Его жесткость оставалась при нем, но тот Роб, с которым она вначале познакомилась, никогда не стал бы утруждаться нежностью, так что теперь рядом с ней был совсем другой мужчина, а не тот, в которого она влюбилась с первого взгляда.

— Знаешь, — тихо проговорила она, — тебе это место очень дорого, и потому порой я удивляюсь, что ты мне все рассказал. О своем прошлом. Потому что — а вдруг бы я рассказала всем? Вдруг я все испортила бы?

Линдси услышала, что Роб шумно вздохнул, и повернулась, чтобы заглянуть в его теплые карие глаза. Спустя какое-то время он встретился с ней взглядом и признался:

— Наверное, в глубине души мне хотелось тебе довериться, моя хорошая. Мне это было необходимо.

Его слова проникли в сердце Линдси: они больше всего, что он ей говорил, походили на признание в любви.

— Я сожалею только об одном, — призналась она.

— О чем же?

— Что бы я ни сделала, — сказала она, качая головой, — я не могу повернуть время вспять и исправить то, как я поступила с тетей Милли. Почему-то мне казалось, что если я приеду сюда и попытаюсь выкупить ее дело, то это загладит мой проступок. А потом я решила, что если узнаю про ее жизнь, пройду по ее следам, то это загладит мою вину. И все это помогло… мне. Но в результате все сводится к одному: мне этого не исправить. Ее нет, я причинила ей боль, и за всю мою жизнь я не смогу этого загладить, так ведь?

Тут Роб посмотрел в самую глубину ее глаз. Линдси поняла, что он почувствовал, насколько серьезными были ее слова.

— Хочешь знать правду? — тихо сказал он. — Да, не сможешь.

Линдси печально вздохнула. Она и раньше это знала, но подтверждение этой мысли все равно больно ее укололо.

— Когда я обо всем этом думаю, то никак не могу успокоиться.

Роб проговорил медленно и твердо:

— Тогда, наверное, ты немного понимаешь, что чувствую я.

— О чем ты?

Он вздохнул, перевел взгляд на темное окно гостиной, вгляделся в ночь — а потом снова посмотрел на Линдси.

— Я не сталкивал Томми с башни, но он все равно упал оттуда из-за меня. Я не могу это изменить. Я не могу это исправить. Это будет со мной всю оставшуюся жизнь.

О, Боже! Она совершенно не задумывалась об этой стороне его прошлого! И какая-то частичка ее души хотела начать возражать, говорить, что его вины в этом нет, — заставить правду спрятаться. Но никакие уговоры не изменили ее дилеммы в отношении тети Милли, и она понимала, что Робу они тоже не помогут. Поэтому она только растерянно покачала головой:

— И как ты с этим справляешься?

— Приходится просто… научиться жить с тем, чего ты изменить не в состоянии, и осознать, что ты сделал, но никак не смог бы изменить обстоятельства в свою пользу.

Она прикусила губу, обдумывая услышанное. У нее было такое чувство, что ей тоже придется научиться с этим жить. Как это сделал Роб.

Решив, что пора поменять тему разговора, она объявила:

— Я собираюсь снова начать вести свою колонку. Мой редактор все время просит меня это сделать.

Он улыбнулся:

— Значит, ты снова чувствуешь, что имеешь должную квалификацию?

— Вроде как. Но за моим решением стоит не только это, — вздохнула она. — Когда я нашла твои письма к Джине…

— Боже правый! — перебил он ее, выразительно поднимая брови. — Неужели нам необходимо снова к этому возвращаться?

— Только на секунду, — заверила она Роба и поспешно продолжила, не давая ему возможности ее остановить, потому что ей действительно хотелось все ему рассказать: — Когда я нашла твои письма к Джине, я по-новому осознала, что когда люди обращаются друг к другу, то они делают это в надежде получить что-то в ответ, какой-то отклик, какое-то подтверждение того, что все то, что с ними происходит, действительно важно. И я вдруг поняла, что «Письма влюбленных» по-настоящему важны людям. Сначала я бросила тетю Милли, потом я бросила моих читателей, которым на самом деле нужны были мои советы. И я не могу вернуться к тете Милли, но я могу снова вернуться к моим читателям. И я собираюсь это сделать.