Десятая жертва - Роберт Шекли

— Кто это? — поинтересовался он.

— Заткнись! — прикрикнул на него отец, Антонио Фериа.

Только тогда Джанго заметил, что на отце белая рубаха с кисточками, которую тот надевал только на похороны и праздники. Наверно, эти незнакомцы очень важные персоны, подумал Джанго, но задавать вопросов больше не стал, потому что хорошо усвоил уроки в Крестьянской школе: не думать о том, о чем тебя не просят.

Тут в комнату вошла его старшая сестра Миранда. Она остановилась, подбоченилась и слегка оттопырила нижнюю губу. Волосы ее были наспех прихвачены лентой. Она была высокой для крестьянки, но ниже, чем настоящие аристократки. Небольшие, но упругие груди распирали грубое полотно крестьянской сорочки. Ноги скрывала длинная юбка, но они тоже наверняка были что надо.

— Папа, что ты натворил? Кто эти люди?

Хотя в ее голосе звучала тревога, по ее лицу было видно, что она с удовольствием оказалась бы в объятиях одного из этих мужчин, а может, и двух, только не одновременно.

Сидевший за грубо сколоченным деревянным столом Антонио Фериа почесал небритый подбородок и налил себе стакан узетта. В его глазах отражалась борьба гнева и усталости.

— Все очень просто, — сказал он. — Этот человек, — он слегка шевельнул покалеченной правой рукой в сторону Хэрольда, — пойдет сегодня на виллу сеньора Луэйна, чтобы прислуживать ему на банкете. Он подаст жареных цыплят вместо Джовио, нового крестьянина, которого сеньор еще не знает в лицо. Ты будешь вместе с ним — понесешь традиционные пироги со шкварками. Понятно?

— Он не местный, — с любопытством разглядывая Хэрольда, заметила Миранда. — Или это новый крестьянин?

— Нет, он Охотник и приехал издалека.

— Охотник? И на кого же он охотится?

Антонио отвел взгляд в сторону. Его лицо исказила гримаса.

— Он охотится на сеньора Луэйна, эль патроне, — наконец выдавил он из себя и снова наполнил свой стакан.

— Отец! Как ты можешь предать сеньора Луэйна, который столько сделал для тебя и для всей деревни?

Антонио Фериа что-то неразборчиво пробормотал и зашаркал по земляному полу. Его деревянные башмаки, несколько пар которых он дешево купил на рынке в Санта-Каталине, уже почти сносились от шарканья по грязному двору.

— Но у меня нет другого выбора! — с жаром воскликнул он. — Дело в том, что у него есть Карточка Предательства. Ты же знаешь, что государство карает тех, кто отказывается предавать по требованию владельца такой карточки.

— Тогда у тебя действительно нет другого выбора, — согласилась Миранда. — Но как ему пройти мимо охраны?

— Мы дадим ему документы Джовио.

— Отец, но Джовио ростом всего лишь пять футов!

— Значит, ему придется сутулиться. А ты пококетничаешь с охранниками. Соседи говорят, у тебя это неплохо получается. Кроме того, ты должна научить его шаркать ногами.

Миранда повернулась к Хэрольду:

— Пойдем. Посмотрим, что у тебя получится.

— Минутку, — сказал Хэрольд и посмотрел на Альбани. — Ну, я пошел.

— План виллы не забыл? — спросил Наводчик. — В поезде у нас не хватило времени как следует его изучить из-за этой неразберихи с бутербродами и того придурковатого заклинателя змей.

— Я все помню. Думаешь, получится?

— Конечно, получится! До того, как ты пустишь ему пулю в лоб, он не будет ни о чем подозревать. Помнишь, как обращаться с костюмом-хамелеоном? Пистолет с тобой? Заряженный?

— Да, да. А ты где будешь?

— Я вернусь в таверну, — ответил Наводчик. — Буду пить черный кофе и грызть ногти, пока ты не придешь и не скажешь, что все в порядке.

— Или пока кто-нибудь другой не скажет, что у меня ничего не вышло.

— Не говори так, ты можешь сглазить. Удачи тебе, Хэрольд. Как говорится, ни пуха!

Миранда взяла Хэрольда за руку.

— Пойдем, — сказала она хрипловатым, но на редкость женственным голосом.

— Не так, — сказала Миранда, — надо еще больше согнуться, голову втянуть в плечи, а ногами как можно сильнее шаркать по полу.

Они находились в ее спальне — небольшой хижине ярдах в двадцати от отцовского дома, именно на таком расстоянии полагалось строить жилье для не слишком набожных крестьянских девушек брачного возраста. Тут она пыталась научить Хэрольда «крестьянскому шарканью». Естественно, нечего было и надеяться, что он осилит эту науку за одну ночь. Ведь в Цуге — в Крестьянской школе один только курс раболепия и низкопоклонства занимал целый семестр. Слава богу, что Хэрольду не требовалось учить всякие тонкости, благодаря которым сразу можно определить социальный статус крестьянина, потому что скорее всего ему не придется ни с кем встречаться. А в сумерках его сгорбленная фигура вряд ли привлечет внимание пьяных охранников в полосатых двубортных костюмах, которые слонялись вокруг виллы, куря сигареты и отпуская сальные шуточки в адрес женщин.

— Так лучше? — спросил Хэрольд, согнувшись и втянув голову в плечи.

— Теперь ты похож на регбиста, который собирается передать пас.

— А сейчас?

— На подстреленного медведя, который готов разорвать в клочья любого, кто попадется в его лапы.

Хэрольд выпрямился.

— От этого сгибания у меня уже спина разламывается.

Миранда кивнула, любуясь его крепким мускулистым телом, хотя перед этим дала себе зарок не воспринимать Хэрольда как мужчину. «Capriesti dil dnu!» — мысленно произнесла она старинное ругательство, которое не следовало знать воспитанным девушкам. Он был такой красивый. Миранда задержала на нем взгляд гораздо дольше, чем следовало, а потом отвернулась. А секундой позже она совсем не удивилась, когда он подошел к ней вплотную. Близость этого огромного, немного неуклюжего парня не просто волновала ее. Миранда чуть не лишилась чувств от запаха его пота, смешанного с ароматами жасмина и бугенвиллеи, которые легкий ветерок разносил по сонному тропическому острову.

— Когда нам нужно быть на банкете? — спросил Хэрольд после непродолжительного молчания, от которого у девушки чуть не остановилось сердце.

Она оценила его откровенность и бросила на него молниеносный взгляд темных глаз, в котором содержался древний как мир призыв к действиям, понятный без всяких слов.

— Мы можем прийти туда за час до начала, поэтому у нас достаточно времени, — сказала она, четко произнося каждое слово, чувствуя, что сердце готово вырваться из груди.

— Тогда давай устроимся поудобнее, — предложил Хэрольд, ложась на кровать.

Сомнения Миранды длились лишь долю секунды. Может, ее удерживала мысль о том, что сейчас она распрощается со своей девственностью — это всегда имеет важное значение для всякой женщины. «Черт побери его вместе с его неуклюжей соблазнительностью!» — подумала девушка. Она перестала бороться с желанием, которое переполнило ее душу, поднимаясь из каких-то новых, до сих пор неизвестных ей глубин, и бессильно легла рядом с ним на кровать, хотя эта слабость и была ее силой.