Закон постоянного невезения - Иоанна Хмелевская

— Некая пани Казимера Домаградская. Я лично эту бабу не знаю и понятия не имею, как она выглядит, но мне известно, чем она занимается, задуши её наконец какая-нибудь чума!

Некоторое время Лукаш выглядел удивлённым и ошеломлённым. Видно было, как он копается в памяти.

— Домаградская… Секундочку. Домаградская…

Я слышал эту фамилию, и она ассоциируется у меня с каким-то запашком…

— Тоже мне, запашок! — презрительно пробормотала я. — Ничего себе ласковое определение… Вонь и смрад до самых небес!

— Тихо! Дайте мне подумать…

Я пережидала его размышления молча, грустно глядя в зеркало за баром, в коем один глаз у меня был больше, а второй — меньше, лоб в каких-то странных шишках, а половина лица — распухшая, так что я даже обеспокоенно ощупала и то, и другое.

— Знаю, — сказал он наконец. — Я вспомнил. Вы когда-либо слышали имя Кая Пешт?

— Слышала. По телефону. Доминик утверждал, что такой человек существует.

— Существовала, вполне реально. Я их однажды возил…

— Постойте. Она что — перестала существовать?

Вы сказали в прошедшем времени?

— А? Нет. Я вовсе не слышал, что перестала, я имел в виду конкретный случай. Пустынко поймал меня, в порядке исключения — по мобильнику…

Постоянный клиент, я, можно сказать, был у него придворным шофёром. Поездка в Зегже, ну там рядом, нужно забрать оттуда трех человек, прилично под газом — Пустынко, ещё одного типа и девушку.

Взрослую уже, лет под тридцать. Пустынко из них всех был наиболее трезвым и дико злым, а второй был настолько пьян, упёрся, что всех мне представит, однако его сил хватило только на девушку. Кая Пешт. Потом они шумно переговаривались в машине, можно сказать, у меня над самым ухом, так как Пустынко сидел впереди. И грозили, что отвезут девушку прямо к тётке, назвали её по фамилии — Домаградская. Та отчаянно протестовала. Я отвёз всех на Служевец, мужчины избавились от балласта, потом я их поочерёдно развозил по домам. Утром Пустынко поехал со мной за своей машиной. Это вам что-то говорит?

Это говорило мне только то, что, согласно неясной информации, пани Домаградская вроде бы жила на Служевце. И Пустынко её знал…

— Если окажется, что Доминик тоже замешан в этом лошадином бизнесе, я его убью, — зловеще объявила я. — Теперь-то я все понимаю!..

— Убийство отпадает, вы опоздали, — напомнил мне Лукаш. — И что вы понимаете?

— Почему он так осуждал мои походы на бега!

Заставил меня почти совсем отказаться от них. Не выносил даже упоминания об этом. Холера! Если бы я знала!..

— И что бы вы сделали? А?.. Ничего. И не о чем жалеть.

Вообще-то он был прав. Возможно, я бы скандалила, давила, Доминик этого терпеть не мог и бросил бы меня ещё раньше. К моему счастью.

Лукаш подошёл к вопросу с рациональной стороны.

— Пустынко у них на крючке, так как я все ещё жив, вопреки его надеждам. Хотя, конечно, он может утверждать, что это я сам подложил себе бомбу, чтобы свалить на него, но в любом случае он уже попал в поле зрения полиции. А сейчас мне пришло в голову, что я — единственный свидетель против него.

Разве что у вас тоже что-то есть?..

— Ничего у меня нет. Я его и видела-то один раз в жизни. Но если постараться, то можно добраться до клубка через целую цепочку ассоциаций. Доминик, Кая Пешт, Пустынко, Домаградская… Люди на скачках много чего знают, но молчат, потому что пани Домаградская в мгновение ока вышвырнет болтуна. И кто её там так хранит, шут её знает? Зачем — это ясно, эта бабища на любое свинство готова…

— Да оставьте вы этих лошадей, это всего лишь небольшой фрагмент. Что мы ещё знаем? Пустынко был в одной шайке-лейке с Карчохом… так, и здесь тоже я! Получается, что я — коронный свидетель, а мне этого вовсе не хочется. Помогите же мне.

Я начала рассуждать вслух, хотя и была уверена, что могла бы больше узнать от него, чем он от меня.

— Моя помощь вам пригодится примерно так же, как дыра в мосту. Кто-то пришил его либо из личных побуждений, либо из-за служебных злоупотреблений. Что касается последнего, мои знания в этой области — просто жалкие обрывки, я лучше разбираюсь в антикварных часах, потому что как раз читала такую корректуру. А в личном плане я бы поставила на бабу, Доминик доставал всех, но женщин, пожалуй, больше всего, и одна из них могла отомстить. Я бы и сама отомстила, если бы мне не было жаль на него время тратить. Так что кто-то такой же, как я… Тут бы и Кая Пешт подошла.

— А почему именно она?

— Не знаю. У меня осталось впечатление, что Доминик был ею недоволен. Она была слишком назойлива, капризна, доставляла много неприятностей.

Когда она отыскивала его по телефону у меня, он был в бешенстве. Да, ещё ведь и Михалину Колек пришили, его доверенную обожательницу! Вы знали Михалину Колек?

— Нет. Я, кстати, и этого вашего Доминика тоже не знал.

— Михалина знала о нем больше всех. Убрав её, перекрыли канал информации. Вот теперь у меня вообще ничего не складывается, я почему-то не могу поверить, чтобы Кая раскроила голову Михалине.

Безнадёжное дело, боюсь, что менты тоже ни к чему не придут и в конце концов привяжутся ко мне. Вам-то хорошо, вы только свидетель, а я, к сожалению, — подозреваемая…

Где-то около двух часов ночи я вдруг сообразила, что Доминик вместе со своим убийцей полностью забыт, а мы разговариваем совсем на другие темы.

Лукаш нравился мне все больше и больше. Учитывая, что на мужчин мне всю жизнь не везло, он явно должен был оказаться хотя бы преступником, который теперь проверяет, не располагаю ли я настолько опасными сведениями, что меня обязательно нужно убить. Как Михалину. Ну нет, ни на какое кладбище я ни за какие сокровища не отправлюсь!..

Учитывая, что семейство хотело посмотреть не только на моих детей, но и на Гданьск, мы провели в гостинице две ночи. И вторая изобиловала нежданными развлечениями.

Родня уже перестала столь тщательно скрывать предосудительную страсть тётки Изы к азартным играм, шило само вылезло из мешка, разве что не полагалось говорить об этом в открытую. Осуждать следовало молча. Тайна же обозначилась совсем в ином месте, а именно: дядя Филипп за все украдкой платил — за гостиницу, за обеды, за вторую машину и за прочие подобные фокусы. Бабушка в вопросы расходов вообще не вникала, а тётя Ольга и дядя Игнатий старательно делали вид, что в жизни никогда не слышали о чем-то таком, как деньги. Интересно, что бы мне пришлось продавать, если бы я все это взяла на себя, наверное квартиру?

Таким образом, тётка Иза с дядей Филиппом засели в гостиничном казино, давая повод надеяться, что больше своего местоположения не сменят, остальные отдыхали каждый по-своему, так что мы, и Лукаш, и я, могли наконец-то передохнуть. И вовсе никто от него не требовал, чтобы он составил мне компанию, мог идти, куда ему заблагорассудится, но нет, почему-то не пошёл. Мы снова устроились с ним в уютном уголке гостиничного бара.