По ту сторону синей границы - Дорит Линке

В универсаме на Доберанер-штрассе я дала Торстену деньги, и он купил мне бутылку дешевого коньяка, как будто это было совершенно обычным делом. Наверно, уже делал так для Андреаса.

– Главное, зараз всё не выпивай, – подмигнул он мне на прощанье.

Я отправилась к деду пешком, чтобы проветрить мозги: треугольная Доберанер-плац, Шрёдер-плац с огромными электронными часами, Аугустен-штрассе, Пауль-штрассе.

Дед был дома. Открыв мне дверь, он тут же вернулся к телевизору – там как раз шла его любимая передача про старые фильмы.

Поставив бутылку на стол, рядом с другой, уже почти пустой, я подсела к деду на диван. Он даже головы не повернул.

По экрану скакала Марика Рёкк[62].

– Мадам поет, что ей не нужны миллионы. Мне они тоже не нужны. Хватило бы полкило кофе. А не этой ячменно-цикориевой бурды. Теперь даже за паршивым «Рондо»[63] приходится в очереди стоять, можешь себе представить? Хотя вкус у него – что козьи какашки.

– Дед, я хотела у тебя кое о чем спросить. Насчет моря.

– Ничего ей, значит, не нужно, кроме музыки. Музыка, музыка! Не смешите меня! Превосходная пропаганда! Пусть народ принимает всё как должное: всех поубивало, страна в руинах, но ничего страшного! Бегай себе по горящим улицам да напевай глупую песенку. Миллионов ей не надо, понимаешь! Конечно, не надо! И вообще ничего не надо! Подавай только маршевую музыку и геббельсовские вопли из громкоговорителя.

– Зачем ты тогда эту передачу смотришь, раз у тебя от нее настроение портится? – спросила я.

– И вообще, это она называет музыкой? Ха-ха!

Дед, не обращая на меня внимания, открутил пробку с бутылки и налил полный стакан.

Я собрала всю свою храбрость в кулак.

– Дед, этим летом я буду тренироваться на море, и мне нужна старая карта, которая у тебя в шкафу. Можно я ее домой возьму?

На этот раз он услышал и перевел на меня мутные глаза.

– Зачем это?

– Надо выбрать оптимальное место для старта и измерить расстояние, которое я хочу проплыть. Например, от Нинхагена до Штольтеры или от Кюлунгборна до Хайлигендамм. В начале заплыва засеку время и потом смогу вычислить свою скорость. Это важно.

– Да-да, ясно! – махнул дед рукой. – Валяй, ты знаешь, где она лежит.

Все оказалось так просто! Я пошла в спальню, где пахло хозяйственным мылом.

– И к чему ты готовиться будешь? – крикнул дед из гостиной.

– Что-то вроде марафона! – крикнула я в ответ и открыла огромный дубовый шкаф.

– А зачем? Тебя ж выперли и из секции, и из школы – со всех фронтов, так сказать. Теперь ты у нас вообще пролетариат. Ну, будем…

– Просто мне нравится плавать.

– Может, тебя в морской спецназ возьмут. Если в партию, конечно, вступишь.

– Да ну тебя! Я занимаюсь спортом, потому что для тела полезно.

– Ну-ну! – крикнул дед.

Карта лежала под коричневым пледом, покрытая пятнами и пожелтевшая от времени. Прижав ее к груди, я вышла в коридор и заглянула через приоткрытую дверь в гостиную.

Дед высоко поднял стакан.

– Вот что для тела хорошо и полезно! Вздрогнем!

Я сунула карту в сумку, которую оставила в коридоре. Вот так. С глаз долой – из сердца вон.

И снова зашла в гостиную. Теперь на экране был Хайнц Рюман[64]. Дед ему подпевал. Увидев меня, он удивился: явно уже забыл, что я здесь.

Я подлила ему коньяка.

– Дед, послушай, а где на море стоят пограничные вышки? Ты мне про них рассказывал, когда я была маленькой. Но с тех пор я уже всё забыла.

– Почему ты спрашиваешь? К чему это тебе?

– Это из викторины в журнале «Тролль»[65]. Только журнал я с собой не взяла.

– Такие вот вопросики они теперь задают? Ха! Времена, похоже, меняются, – дед рыгнул. – Невероятно!

– Ты еще помнишь, что это за вышки?

– Ну… – дед выпрямился в кресле, – парочку вспомню, конечно. Тебе как: с востока на запад или с запада на восток?

Я непонимающе покачала головой, потом до меня дошло. В Польшу-то мы не собираемся, так что…

– От Варнемюнде в направлении Любека.

– Ага… – дед почесал затылок. – Значит, так: Варнемюнде, Штольтера, вокруг много воинских частей. Бёргеренде, Кюлунгсборн – то же самое. Мешендорф, Ам-Зальцхафф, Голльвиц, остров Поэль, Больтенхаген. А дальше уже сплошняком. К воде даже подходить нельзя – моментально остановят.

Я кивнула, стараясь всё запомнить. Андреасу придется съездить туда и самому еще раз всё проверить.

– Стой! – вдруг вскрикнул дед. – Я знаю, что за этим кроется! Не отвечай на вопрос про вышки, это ловушка! Кто сможет ответить, тот контрреволюционер!

– Вроде тебя?

Он хихикнул.

– Я пробовал им стать, но меня за контрика не признали.

Кажется, он уже начал заговариваться. Мне пора.

Я взяла сумку с картой и вышла на улицу. Уже давно стемнело, накрапывал дождь. Фонари горели через пень-колоду. В кинотеатре «Мир» показывали «Имя розы», у кассы – небольшая очередь. Мы с Андреасом фильм уже смотрели.

Без него жизнь станет невыносимой. Даже представить себе невозможно, что скоро его здесь не будет!

Вдруг я увидела фрау Крёгер. Она шла впереди меня, пригнув голову, борясь с зонтиком, который ветер выворачивал наизнанку. Мы не виделись с выпускного в конце десятого класса.

Подойти к ней? Заговорить?

Но что я ей скажу? Что из школы меня выгнали и теперь я работаю на моторном заводе?

Это будет непереносимо стыдно. Двенадцатилетка и биологический факультет – все коту под хвост! Вместо этого – открывалки и пароходные винты, день за днем.

Не могу же я ей признаться, что у меня поражения по всем фронтам. А уж моя в том вина или нет – это и не важно. К тому же она наверняка огорчится, узнав, что стихи я больше не читаю – от них одна тоска и проку в жизни никакого.

Вдруг вспомнилась книжка, которую несколько лет назад она мне отсоветовала читать, – «Как закалялась сталь».