Двойной эффект  - Таль М. Кляйн

– ДЖОЭЛЬ? ДЖОЭЛЬ? ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?

– Да, – ответил Джоэль2, когда ослепительный белый свет стал менее ярким. – Мы прибыли.

– Ну, слава богу. Мне нужно проделать кой-какие хитрые расчеты. Телеметрия твоего друга…

– Ты хорошо поработала, Джулия. Оставайся на связи. Я дам тебе знать, как развиваются дела. А сейчас нам пора. Если проявятся коммы Сильвии, сразу дай мне знать.

– Да, да! Удачи!

Я задумался, поймет ли Джулия, изучив нашу телеметрию, что значит «друг» Джоэля2. У нее был доступ почти ко всему, что видела и делала Сильвия. А важно ли, узнает она или нет?

Джоэль2 ткнул меня локтем.

– Перестань размышлять и пошли.

Я подумал, что вид у нас еще тот. Джоэль2 хотя бы выглядел так, словно его место в больнице – с окровавленным, закрытым повязкой глазом и заживающей раной головы. А я походил на врача, упавшего в грязную лужу где-то в глуши.

– Мне надо сполоснуть морду, – сказал Джоэль2, и это напомнило мне, что мне тоже надо в сортир. Неплохо бы к тому же и стать чуть презентабельней перед прогулкой по Нью-Йорку.

К счастью, туалет оказался возле вестибюля. В помещении было все необходимое – одна умывалка с белой плиткой, ряды кварцевых раковин под зеркалами, две туалетные кабинки из искусственной древесины; там экскременты волшебным образом превращаются в водяные пары и отработанную пыль.

Покончив с естественными надобностями, мы постарались умыться. Пока я мыл лицо, Джоэль2 осторожно снимал разнообразные повязки и смывал засохшую кровь. На стене напротив двери висела аптечка. Он вынул оттуда несколько свежих бинтов и антисептическую мазь, но не сумел забинтовать свой загубленный глаз. Я протянул руку, чтобы помочь, но он отпрянул.

– Я справлюсь, – вызывающе сказал он. – Не будет глубины восприятия, вот и все.

– Не валяй дурака, – ответил я. – Как будто я не знаю свое лицо!

Я снова потянулся к бинту. На сей раз он неохотно позволил это. Я осторожно приложил бинт ко лбу, стараясь не задеть многочисленные порезы. Это был необычно интимный момент, тем более странный, что я взаимодействовал с самим собой.

– Знаешь, что мне это напоминает? – спросил Джоэль2, когда его глаз вновь скрылся под повязкой. Я сразу кивнул.

– Хеллоуин.

– Да. Вечеринку на последнем курсе в колледже. Я…

– Мы…

– Мы оделись Страшным Пиратом Робертсом из «Принцессы-невесты»…

– И никто не понял, что это должно было быть, – закончил я. – Помню. Повязка на глазу не помогла.

– Нельзя быть пиратом без повязки на глазу, – разумно возразил он. – Однако Сильвия поняла. – Мы оба улыбнулись этому воспоминанию. – Хотя мы никогда раньше не встречались с ней, когда мы предложили принести ей выпить…

– Она приподняла нашу повязку на глазу и сказала: «Как хочешь». – Я покачал головой: меня по-прежнему поражало, что она достаточно помнила старый фильм 1980-х годов, чтобы привести цитату из него. – И мы сразу поняли, верно?

– Да, – ответил он и кивнул. – Не помешало и то, что она была классная.

– Ум, красота и знание поп-культуры восьмидесятых, – сказал я. – Полный набор!

Какое-то время мы оба сентиментально улыбались. Потом Джоэль2 посерьезнел. Задумался.

Я убрал руку от его лица.

– Мы вернем ее. А уж потом будем думать, а что дальше.

– Верно. Может, она просто скопирует себя, чтобы у Франкенштейна была своя невеста.

Он повернулся к зеркалу, делая вид, что поправляет повязку, чтобы хоть чем-то заняться.

– Разберемся, – пообещал я. – Если кто-нибудь может справиться с такой мутотенью, то это она.

Он как будто хотел сказать что-то еще, но просто кивнул. В этот миг я понял, что никто никогда не проходил через такое испытание, как мы с ним. Конечно, всякий много раз бывал наедине со своими мыслями, но не лицом к лицу с независимым трехмерным самим собой. Глядя на раненую версию самого себя, на человека, которого, как и меня, вынудили усомниться в самой сути своего существования, но не сломили, я гордился. Гордился силой и решительностью, которые проявлял Джоэль2, – и тем, что подобная же сила скрыта где-то во мне.

Я хлопнул своего двойника по плечу и улыбнулся, глядя на два отражения.

– Неплохо для двух нечестивых двойников, рожденных в долине Геенны.

– Да, я совсем не похож на парня, которого взорвали, восстановили по частичной резервной копии, похитили, наполовину ослепили и дважды едва не убили.

– Я бы сказал, что в худшем случае тебя ослепили только наполовину и почти убили всего один раз.

Мы оба мрачно улыбнулись.

– Хорошо, думаю, пора снова играть по-взрослому, – сказал Джоэль2. – Есть представление, где можно найти этого Моти?

– Да, есть, – сказал я, снова упаковывая аптечку. Я укладывал остаток бинта в автомат, когда – это то, что я думаю? – мой взгляд упал на белый металлический ящик. На его передней стенке было отчетливое изображение молнии.

– ШЕШ-БЕШ![63] – ЗАВОПИЛ ЗАКИ – ВОЗМОЖНО, азартнее, чем, по мнению Моти, заслуживал этот ход: Заки выбросил пять-шесть, при том, что он безнадежно проигрывал.

Они сидели у окна в «Кафене», одной из многочисленных истинно левантийских кофеен, которая к тому же чрезвычайно удобно располагалась в квартале от главного здания «Международного транспорта». Убранство заведения полностью соответствовало представлению, которое складывается, если напрячься, после прочтения романов об Оттоманской империи. На стенах – персидские ковры винного цвета, шелковые шарфы, превращенные в балдахины, по полу разбросаны неудачно подобранные подушки разных оттенков красного цвета, из разных материалов и разного размера.

– Знаешь, почему я люблю это место, Заки? – спросил Моти, доставая сигарету «Тайм» и вдыхая ароматы кофейни. Запах тлеющих между его пальцами бумаги и табака восхитительным образом подчеркивал ароматы свисающих с потолка упаковок мыла, палочек благовоний в глиняных горшках и, конечно, обожженных зерен кардамона от кипящего кофе по-турецки.

– Никаких принтеров, босс? – спросил Заки.

– Дело не в принтерах, Заки, потому что здесь все напечатано. Нас окружают не подлинные древности, а копии и воссозданные предметы. Даже название этого места – просто «кафене», то есть кофейня вообще. Но мне нравится, что здесь все создано по образцу настоящих кафене. Это были маленькие людные кофейни, где посетители пили кофе по-турецки и играли в нарды, как мы. Это место не пытается привлечь тех, кто не оценит его простой цели – почувствовать время.