Мой домовой — сводник - Ольга Горышина

Схватив с полки полотенце для рук, я шагнула к ванной, у дверей которой продолжал топтаться потерянный Глеб.

— Пошли руки мыть, — сказала я, подняв с пола упавшую с тумбочки ветровку малыша, чтобы повесить на вешалку.

Кота не было. Чихуня-старший тоже не выходил из кухни. Я вымыла Глебу руки и лицо, на котором обнаружила старый след от шоколада, и решила немного попытать Рыжика про минувший день. Они были в зоопарке, катались на пони, ходили смотреть пушки… От зоопарка до Петропавловской крепости идти прилично. Чего папаша хочет от ребенка, которого протаскал целый день по городу… Глеб еще, наверное, спит днем. Хорошо, если подрых в пробке.

Виктор стоял к нам спиной, рассматривая что-то интересное за окном. Все еще светло и все же скоро девять. Спокойной ночи, малыши…

Глеб влез на стул с ногами и встал на колени, чтобы стать выше. Отец наконец обернулся и с тяжелым вздохом занял прежнее свое место. Оказывается, он читал что-то в телефоне, который и сейчас лежал на подоконнике. Увидев около пустого пакета бутылку сока, я достала три стакана, три тарелки и нож, чтобы дорезать пиццу. Никто не вызвался помочь, но я и не просила о помощи.

Ели молча, если не считать постоянных замечаний Виктора в адрес сына. Наконец я прижала к столу его барабанящие пальцы.

— Глебу пора спать, да?

Виктор оторвал взгляд от моей руки. Он жутко моргал. Устал, как собака.

— Вам обоим пора спать. Я постелю вам на диване…

Сама я собиралась уйти в бабкину комнату. Предлагать ее Чихуне-старшему было бы непростительной жестокостью. На этой кровати постоянно спал Чихуня- младший.

— Я буду спать с тобой, — Глеб вцепился мне в руку мертвой хваткой.

Его отец снял очки и, зажмурившись, потер переносицу.

— Он спит с мамой.

Я проглотила сырную слюну.

— Ты не можешь спать в бабушкиной комнате. Тебе никакие лекарства тогда не помогут.

Виктор не надел очки, но моргать перестал.

— Они спят втроем. Чем мы хуже…

Я резко поднялась и вышла, чтобы не ответить теми словами, которые ребенку пяти лет от роду лучше не слышать. Достала с верхней полки шкафа нераспечатанное постельное белье и швырнула на диван. Снова никто не пришел помогать, но вставляя в наволочку подушку, я услышала, как хлопнула дверь ванной комнаты: наверное, чистит сыну зубы. Они всем офисом за него переживают! Обо мне бы кто подумал!

Я встряхнула в пододеяльнике одеяло и обернулась к двери. Глеб стоял на пороге комнаты уже в пижаме с машинками. Я кивнула в сторону дивана, и малыш мигом забрался под одеяло, сложил поверх него руки и спросил:

— Почитаешь?

— Я тебе почитаю.

Виктор обошел меня и присел на край дивана с айфоном, с которого, должно быть, собрался читать сказку.

— Спокойной ночи, — сказала я, но уйти мне не дали просьбой поцеловать.

Я склонилась к ребенку с поцелуем в лоб.

— А папу? — не отпустил меня Глеб, вцепившись в локоть.

Я повернула голову в сторону чтеца: тот не думал мне содействовать. Пришлось склониться и к его лбу, но не тут-то было: я тут же получила от ребенка нагоняй:

— Не так!

Я оставалась лицом к лицу с Веселкиным. Он отбросил телефон и сомкнул руки у меня за спиной. Поцелуй в губы оказался коротким, детским, но удовлетворил маленького арбитра. А меня и подавно!

Я выскочила из комнаты и чуть не перелетела через кота. Тот, видимо, решил полюбоваться на дело своих лап. Я выпроводила его на кухню, чтобы покормить. Потом убрала со стола и решила поставить оставшийся сок в холодильник. Веселкин офигел в конец! Там стояла бутылка итальянского шампанского. Я захлопнула дверцу и уставилась на кота, который впервые без всяких уговоров решил поужинать. Кто-нибудь объяснит мне, что вообще происходит и на каком свете я живу?!

Ребенок уснул мгновенно. Наверное, еще на первой страничке сказки. Потому что я не провела в одиночестве, вернее, в обществе кота, и пяти минут. Веселкин вернулся на кухню и по-хозяйски облокотился о холодильник.

— Ты что-нибудь еще хочешь? — спросила я, не в силах подняться со стула.

Мной владело чувство полного опустошения, как в последний день сессии.

Его дробь пальцами по ручке холодильника отвечала на заданный мною вопрос без всяких слов. Но мне пить не хотелось.

— Надо ножки обмыть, — заявил Веселкин с улыбкой, и я поняла, что напрочь забыла изначальную причину его приезда.

— Шампанским? — спросила я с натянутой улыбкой, пытаясь скрыть замешательство.

Он не двинулся от холодильника. Только устало улыбнулся в ответ:

— А надо было купить коньяк? Или настоящая ведьма предпочитает чистый спирт?

Ну да, Булгакова он тоже читал. Не только Пройслера. Но к литературным дискуссиям я не была готова, поэтому спешно встала и достала из шкафчика фужеры. Не высокие, но это и не мой дом, чтобы все было по этикету!

Веселкин тем временем вытащил из холодильника шампанское, сорвал с горлышка золотинку и выстрелил пробкой в ладонь, довольно тихо. Затем наполнил бокалы до краев: пена пошипела и осела, не пролив на стол даже капли. Чувствовалась рука профессионала.

— Как назвали? — спросила я тут же, сжав холодную ножку бокала, чтобы Веселкин не перешел к более опасной теме. Например, спросил про кольцо.

— Агата. Пятьдесят один сантиметр. Три сто. Фотки показать? Аркашка прислал.

Мои уши и так предательски пылали из-за страха быть пойманной за потерей драгоценности, а тут еще Веселкин вплотную придвинул ко мне стул и протянул на ладони айфон. Я чувствовала себя будто в бане, но он заботливо окатил меня ведром студеной воды. Я сначала вздрогнула: вместо вымытого запеленутого младенца, на экране появилось нечто красное, орущее и с целой пуповиной… На следующем экране рядом оказались ножницы. Я подняла на Виктора глаза.

— Ты тоже присутствовал на родах? — спросила я с непонятной дрожью в голосе.

Тот отрицательно мотнул головой.

— И поэтому Оля сказала, что одна больше рожать не будет, — по его губам скользнула мечтательная улыбка. — Я немного завидую Аркашке. Перерезать пуповину своему ребенку должно быть очень круто…

Я снова вздрогнула. Он снова улыбнулся и поднял бокал.

— Чтоб все были здоровы и счастливы!

Стекло звякнуло. Мы сделали по глотку и отставили бокалы. Точно по команде. Но кто нами командовал? Разве мы сами по собственной воле могли сойтись на этой кухне в десять часов вечера за рассматриванием чужого младенца? Если только притащил нас сюда кот, который сейчас чинно сидел в коридоре, будто ждал от нас приглашения войти. Но мы не спешили его приглашать. Веселкин, он вообще не обернулся на появление Чихуни.