Возьми мою душу - Ирса Сигурдардоттир

— Дети подождут. Я недавно звонила Гульфи, пока они всем довольны. Недалеко от их стоянки есть магазин, и они туда собираются. — Она скрестила за спиной пальцы. — Надеюсь, его девушка догадается позвонить своим родителям. Потому что я этого делать не буду ни под каким видом. Они всегда начинают разговор с упреков и перечисления неприятностей, которые Гульфи доставил их малышке. И заканчивают тоже одинаково — винят во всем меня.

— А как насчет твоего бывшего? — поинтересовался Мэтью. — По-твоему, Гульфи с ним созвонился?

— Надеюсь, не додумался, — сказала Тора. — Пусть Ханнес немного поволнуется, ему полезно. В конце концов, из-за него они ударились в бега. — Она похлопала по карману, в котором лежал мобильник, и улыбнулась. — Он мне штук сто сообщений настрочил. Почитаю, когда будет время, или…

Внезапно ее телефон ожил, Тора вытащила его и стала слушать.

Звонила Белла.

— Привет. Как дела? — спросила Тора, нашаривая в кармане ручку и кусок бумаги. — Никакой Кристин нет, говоришь? Ладно, диктуй. — Она стала записывать, затем дала отбой и повернулась к Мэтью. — Он похоронен один. Никакой Кристин рядом нет. — Тора огорченно вздохнула. — На надгробии написано его имя, даты рождения и смерти и короткий стих.

— Занятно. Еще один стих. Ну что ж, читай его.

Ферма — лучше,

Хотя бы и маленькая,

Каждый человек любит свой дом.

Обливается кровью сердце

Каждого, кто вынужден

Вымаливать себе еду.

— По-моему, первый звоночек. Хоть какой-то смысл в отличие от первого стиха, который я никогда прежде не слышала. Нужно добраться до Интернета и посмотреть, откуда взяты эти строки. Не удивлюсь, если из «Речей Высокого».

Мэтью тронул Тору за плечо и кивнул в сторону отеля.

— Полиция вызвала подкрепление. — Он показал на подъезжавший к отелю патрульный автомобиль. — Нет, тебе совершенно точно не суждено сегодня побывать в подвале.

— Ну почему ты не хочешь выйти на улицу? — удивилась Берта и отдернула шторы. Мрачная комната осветилась. — Посмотри, какая замечательная погода! — Она с минуту смотрела в окно, затем повернулась к нему. — Пойдем, прогулки на свежем воздухе тебе полезны.

— Иди одна, — коротко ответил Стейни, подцепил пальцами здоровой руки кусочек отслоившейся от колеса резины и принялся его теребить. — Я побуду дома.

— Пойдем. Не упрямься, — уговаривала Берта, склоняясь к Стейни. Лица их оказались на одном уровне. Обычно, когда она смотрела ему в глаза, он становился мягче и спокойнее. — Обещаю, на свежем воздухе ты обязательно почувствуешь себя лучше. Тебя что-то беспокоит, но кто знает — может, тревога исчезнет, если ты отвлечешься.

— Не исчезнет, — ответил Стейни все так же угрюмо.

Берта давно привыкла к его коротким ответам. Ожоги возле рта делали его речь невнятной. Кожа там, казалось, расплавилась и стянулась комками. Берта не переставала удивляться, почему врачи не выполнили свою работу получше. Иногда она подозревала, что Стейни сам отказался от дальнейших вмешательств, — во всяком случае, с ней он не хотел говорить на эту тему. Сказал, что его сняли с очереди на операцию. Берта ему не верила. Гораздо более правдоподобным казалось ей другое объяснение: Стейни слишком хорошо помнил боль и дискомфорт, через которые ему пришлось пройти, и попросту не захотел вновь испытать такое. Через неделю после выхода из клиники она случайно прослушала автоответчик Стейни. Физиотерапевт приглашал его в клинику для продолжения лечения. Как Берта ни настаивала, Стейни наотрез отказался перезвонить. Ему требовалось время на восстановление. К новой операции он не был готов ни морально, ни физически.

— Если хочешь, давай прокатимся на машине, — предложила Берта. — Я сделаю что угодно, лишь бы ты вышел на улицу.

— Что угодно? — спросил Стейни, не отрывая взгляда от ее лица.

— Почти, — с притворным весельем ответила Берта и поднялась. Она не знала, к чему он клонит, и не осмелилась развивать тему. Она решила вообще не развивать ее, никогда. — Ты знаешь, о чем я говорю. — Она положила ладонь на его колено. — Ну пожалуйста. Пойдем гулять.

Стейни оторвал кусок резины.

— Скажи, ты никогда не боишься? — спросил он.

— А почему я должна бояться? — удивилась Берта и улыбнулась. — Лето наступает.

Он молча посмотрел на нее и перевел взгляд на колени.

— Я плохо себя чувствую.

У Берты внутри все похолодело. Когда она видела его в таком состоянии, ее сердце разрывалось от жалости. «Ну зачем все так плохо? Ведь это же нечестно. Почему он вышел из аварии таким? Сотни людей попадают в них безо всяких последствий… А ведь я могла и не звонить ему, но позвонила. Зачем? Если бы я только знала», — думала она, стараясь удержать на лице улыбку.

— Давай отправимся в «Креппу». Там осталось еще много вещей — может, найдем среди них что-нибудь интересненькое. В прошлый раз тебе там очень понравилось, помнишь?

Стейни холодно усмехнулся.

— Понравилось, говоришь? — вздохнул он. — Ладно, мне все равно куда отправляться. В «Креппу» так в «Креппу». Пойдем.

— Отлично! — воскликнула Берта. — Обещаю — ты не пожалеешь. — Она знала: стоит им выйти из дома, как Стейни сразу повеселеет. Так было всегда.

Он неожиданно схватил ее за руку, и Берта испуганно отшатнулась.

— Ты сможешь простить меня? — слабо спросил Стейни.

— Простить? За что? — пролепетала Берта.

— Если случится худшее, ты простишь меня?

Берта недоуменно кивнула. Таких длинных предложений она не слышала от него уже несколько месяцев.

— О каком худшем ты говоришь? — Она мягко высвободила руку и встала за креслом. — Какая глупость. Ты не сделал мне ничего дурного.

— К счастью, да, — прошептал Стейни и, пока Берта открывала входную дверь и проталкивала в нее кресло, накинул на голову капюшон. — К счастью…

Торольфур, нахмурившись, прислонился к двери импровизированного офиса — комнатушки, предоставленной ему Йонасом, — и сложил на груди руки.

— Мы значительно продвинулись в нашем расследовании, — заявил он. — Считаю, дела у нас пока идут неплохо.

Тора стояла в коридоре напротив полицейского. Чтобы ожидавший их в комнате Йонас ничего не услышал, ей пришлось говорить шепотом.

Йонас попросил Тору присутствовать во время его беседы с Торольфуром. Не успели они усесться, полицейский тотчас предупредил отельера об ответственности за дачу ложных показаний и прибавил, что как подозреваемый он имеет право не отвечать на вопросы, относящиеся к собственно обвинению. И теперь Тора яростно спорила с офицером.

— С какой стати Йонас вдруг стал обвиняемым? Что изменилось? — негодующе спросила она и тоже сложила на груди руки.