Выкидыш - Владислав Дорофеев

Заполняя возникшую пустоту, я вновь читал ребёнку стихи Бродского. Мелодично, но много строк ни о чем, лишь заполняющих паузы. Порой впечатление, что поэзия Бродского состоит из пауз, Бродский – это одна большая пауза. Гениальная пауза.

Бродский хоть и гений, а у него масса пустых, мелких и ничего не значащих стихов. Часто и просто глуповатых, банальных, очень поверхностных. Да! Маленький гениальный Иося! Вот так. Прости старик. Уж, прости.

У родителей Сарры обнаружилась книга рецептов «О вкусной и здоровой пище», 1950 г. В этой волшебной книге укрыты рецепты изготовления пасхи и кулича под вполне безобидными названиями, соответственно, – «сладкой сырковой массы» и «кекса ванильного». Удивительная вступительная статья с планами развития пищевой промышленности и создания новой культуры питания, на основе полуфабрикатов, то есть, по сути, речь идет о созидании нового человека, новой генерации людей – советского человека. Поразительно!

Еще в пятидесятые годы советское общество пронизывала – сверху до низу – глубочайшая вера в торжество коммунистической идеи, вера в создание, рождение принципиально нового человека, отличающегося от людей прежней формации. Не только политически, культурно, социально, духовно, душевно, а и – на уровне традиций питания: еды и пития.

Как же одномерен этот коммунистический человек. Эта книга – еще одно свидетельство бесконечной трагедии, в которой Россия бултыхается с начала двадцатого столетия.

Россия двадцатого столетия – одна сплошная трагедия.

Первая трагедия – начало коммунистического эксперимента, вторая – нелепое окончание.

Трагедия не бывает бесконечной.

Например, израильский народ бродил по реальной пустыне сорок лет. Российский народ уже сто лет пребывает в состоянии не прекращающихся общественных, социальных, гражданских и духовных мучений. Раззор и вырождение – уже сто лет. Доколе же! Доколе! Когда же край русской мистической пустыни? Господи! Дай мне познать величие духа! Величие души! Величие ума! Величие любви! Величие веры! Дабы помочь народу своему.

Нескончаемая череда дней закончилась. Германия завершается. Сеанс общения завершился. Устал невероятно. Устал от безбожия родителей жены. Я взял Сарру из семьи самонадеянных, несколько суетливых, но и славных людей. Но я, действительно, устал от их безбожия. Как, впрочем, наверное, и они от меня. По иным причинам.

Интересны родители Сарры в смысле материального роста. С каждым годом они живут все лучше и лучше. Бог их хранит и управляет. Стало быть, они призваны совершить важный для людей поступок, исполнить важную задачу. И приземленность их – это все светские суть признаки, не затрагивающие глубинных предназначений человеческих.

Бог к ним милостив. За дочь, или за чей-то, когда-то совершенный в их родах святой поступок. Потому как сами они ежедневно находятся во власти темных сил. Они не управляют душевным состоянием своим. Их души подвержены темным силам, они постоянно падают в ад. И это не от национальности, а от безбожия. Что мне с ними делать?! Мне жалко родителей Сарры. Несчастные люди. Жизнь без Бога ужасна, противоестественна. Человек без Бога – сам себе Бог. Что немыслимо.

Родители Сарры показали мне свои фамильные ценности. Посуда и что-то из вещей. Сохранилась маленькая кружечка кофейная от прабабушки Сарры. Посуда, а соответственно еда, – как основа благополучия и показатель процветания купеческо-мещано-торгашеской страны, из которой вышли предки Сарры. В этой стране были умные и талантливые люди. Но в этой стране нет героев. Это страна материального благополучия – как стремления и цели жизни.

Это совсем не духовная страна. Точнее, это своеобразная духовность, с материальным наполнением. Духовность в этой стране содержалась лишь в незримых связях от поколения к поколению. Эти связи нуждались в многочисленных материальных предметах эпохи и жизни поколений. Это своеобразная материалистическая религия, мистифицирующая быт, семью, клан, наследство. Форма язычества, в котором идолы – вещи быта. Эта страна не имеет имени собственного. Эта страна безлика, как и ее граждане – мещане, как и ее название – мещанство.

Мы все из этой страны, подверженной тлению. Страна эта не имеет границ, национальности и политического устройства, ее граждане живут вне времени и пространства, потому что они остаются здесь навсегда. Они никогда не постигают небес.

Мещане страданием называют материальные, внешние лишения. Конечно, физический, материальный дискомфорт неприятен и гнетущ. Но всё же самые большие страдания в душе. Тяжелы не трудности. Тяжело их ожидание. Именно мещане ускорили в 1917 году приход революции в Россию, и в 1933 году фашизм в Германии. Немцы – мещане.

Германия. Это путь родителей жены. Это – иллюзия, обман, оптический обман. Это – их путь. Этот их путь не для меня. У меня иной путь – свой. Но чтобы встать на этот путь, определить этот путь, постичь этой свой путь, надо превзойти их утопический путь.

К вечеру разболелось сердце. Утром будет противно тянуть в затылке и появится привкус горечи и терпкости во рту.

Ну что же мне с ними делать?!

У родителей жены психология людей гетто. Это удручает.

Родители Сарры, изначально настороженные по отношению ко мне, для которых иудаизм, как религия, – пустой звук, но на уровне привычек, ощущений и реакций, укорененных за тысячелетия, то есть повседневного быта, остаются иудеями, со свернутой пружиной недоверия по отношению к христианству. Что определяет градус наших отношений. Все еще даже усложняется тем, что живут они без Бога в сердце. Бедные. Вины их в том нет. Их вина лишь в том, что они не принимают решения, не делают выбор.

Сны в этом доме полны кошмаров и пошлых видений, даже безобидный разговор издевки и не мотивированного алогичного ерничества. Или шире – в этой стране.

Странно устроен человек. В ответ на обиды мой мозг сразу же начинает продуцировать месть. Значит, я еще плохо устроен. Еще слаб, ничтожен, мал.

Я, конечно, умник. А как же христианская мораль?! Поэтому будь прежде человеком! Если ты благороден, будь благороден и в поражении, и в обидах, и в ненависти. Не кичись силой и своими возможностями. Это столь же мелко, как мелки обиды, мне нанесенные.

Но сердца без Бога – это свободные от всякой защиты сердца. В одно мгновение владельцы таких сердец превращаются в монстров, которые ради корыстных сиюминутных интересов способны без зазрения совести уничтожить, если и не тело, то чью-то душу, унизить человека, убить благородный порыв, даже и не заметив этого насилия. Поскольку небесное благородство таким сердцам не знакомо. Безбожие делает их сердца слепыми. Они не видят, не чувствуют сторонней любви и сторонних страданий, сторонней боли и печали других людей. Такие сердца – это постоянное поле битвы. Людей с такими сердцами можно бы пожалеть, если бы не бесовщина, текущая из их сердец на искренние и свежие ростки жизни.

Печально, что вот как раз таких людей много. Очень много в этой стране. Люди, уходящие в небытие, пытающиеся забрать с собой всё живое, благородное, искреннее, божественное, что рядом с ними. Если не забрать, то уничтожить, попортить.