Ложь во спасение - Ольга Егорова

Сердце, казалось, сорвалось с места и, подхваченное стремительно несущимся кровотоком, стучало теперь везде, где только можно. «Пройти мимо? – лихорадочно соображал Евгений. – Или остановиться? Поинтересоваться, что случилось, почему милиция?»

Остановиться и поинтересоваться, изобразив ленивое любопытство, было бы, наверное, естественнее. В конце концов, милицейские работники просто так, без причины, не стоят в чужом подъезде в девять часов утра в субботу. И любому жителю этого подъезда должно быть интересно, какая причина привела сюда милицейского работника в столь ранний час, да еще и в выходной день. Значит, придется поинтересоваться, с тоской подумал Евгений, останавливаясь в двух шагах от приоткрытой коридорной двери в полоске тусклого света торчащей из потолка лампочки.

Сотрудник милиции, как оказалось, был на лестничной площадке не один. Рядом с ним маячило бледное и озабоченное знакомое лицо. Невысокого роста мужчина лет пятидесяти, с седыми зачесами на висках, в домашнем тренировочном костюме и мягких тапочках, надетых на босые ноги, проживал здесь, на девятом этаже, в одной из квартир по соседству с квартирой Слизня. Евгений не знал его имени, а может быть, знал когда-то, но забыл за ненадобностью.

Кивком поприветствовав соседа, он перевел взгляд на милицейского сотрудника. В тусклом свете блеснули лейтенантские погоны. В темных, глубоко посаженных восточных глазах по-прежнему сквозило странное выражение, которое нельзя было назвать ни заинтересованным, ни равнодушным. Лицо, сероватое от пробившейся за ночь щетины, выглядело непроницаемым и почти не выдавало возраста.

– Ограбление? – набравшись наконец смелости, спросил он, обращаясь к лейтенанту. Голос прозвучал хрипло и неестественно, как какой-то собачий лай или крик вороны.

Тот вместо ответа поднял брови, сильно наморщив лоб, и слегка пожал плечами. Что, видимо, надо было понимать как «пока не известно».

– Здесь живете? – Голос у лейтенанта оказался басовитым.

Евгений откашлялся, прежде чем сказать короткое «да».

Он старался, изо всех сил старался вести себя естественно и чувствовал, что ничего у него не получается. Будь сейчас на месте молодого лейтенанта какой-нибудь матерый сыщик типа Коломбо – сразу, без суда и следствия, вынес бы ему приговор, только лишь на основании каркающего голоса, неестественной бледности и неуместного покашливания.

По выражению лица лейтенанта невозможно было определить, показалось ли ему поведение Евгения подозрительным и сделал ли он для себя какие-то выводы. Кажется, сейчас он был озабочен другой проблемой, а время делать выводы просто еще не пришло.

– Сосед, значит, – с легкой тенью удовлетворения в голосе заключил он и поинтересовался: – Далеко идете?

– В магазин, – честно признался Евгений. – За сигаретами.

Тот кивнул в ответ. Через секунду, что-то решив для себя, извлек из кармана брюк замусоленную пачку «Золотой Явы» и протянул Евгению со словами:

– Нам понятые нужны. Задержитесь ненадолго? Вопросительная интонация в конце фразы практически отсутствовала. Было очевидно, что никакого выбора Евгению представитель следственных органов не оставляет.

– Да что случилось-то? – Евгений взял предложенную сигарету и склонился над протянутой зажигалкой. Непривычная «Ява» обожгла легкие и окутала гортань кислым привкусом. Но все же оказалась спасительной – выдыхая горький дым, Евгений почувствовал наконец, что успокаивается.

– А черт его знает, – с легким оттенком недовольства в голосе пробасил лейтенант. – Вот сломаем дверь – и узнаем. Сосед тут у вас один исчез куда-то. Четвертый день вот, говорят, ни слуху ни духу. Может, помер. Слизнев Виктор Гаврилович, знаете такого?

Евгений был уже готов к вопросу, поэтому сумел справиться с собой, изобразив равнодушие.

– Знаю. Кто ж его не знает. Пьяница горький.

– Четвертый день уже не видно, – послышался голос соседа из общего коридора, до этой минуты безучастно наблюдавшего за их общением. – В дверь звоню – не открывает, и никаких звуков не слышно ни днем ни ночью. Я вот и подумал, может, случилось что.

Сигарета, которую Евгений практически не выпускал изо рта, истлела уже почти до фильтра. Лейтенант молчал, задумчиво наблюдая, как облако дыма медленно тает перед его глазами.

– А может, и случилось. У этого народа один конец, – согласился он наконец и потер указательным пальцем переносицу. На безымянном сверкнуло обручальное кольцо. По выражению его лица легко можно было прочитать, что вся эта суета вокруг никому не нужного алкоголика безумно его раздражает. Что дома его дожидается, скучая, молодая красавица жена, не привыкшая к его субботним дежурствам, к которым привыкнуть просто невозможно. – Вы сами-то его давно видели?

– Не помню, – выдержав надлежащую паузу, ответил Евгений. – На этой неделе, кажется, видел. А может, на прошлой.

Лейтенант кивнул: понятно, кто же станет запоминать точное время каждой встречи с соседом по подъезду.

– Значит, будем дверь ломать, – сказал он, ни к кому не обращаясь. Нахмурился и добавил: – Куда подевался этот проклятый слесарь?…

«Проклятый слесарь» появился минут через пять, когда лейтенант уже начал терять терпение. Все это время они так и стояли на площадке втроем, перебрасываясь изредка короткими фразами на тему безответственности вечно пьяных работников жилищно-коммунальных служб. Евгений механически поддерживал разговор, с тоской поглядывая на карман лейтенанта, в котором исчезла заветная пачка сигарет. На душе было муторно, он испытывал одновременно и страх, и облегчение от того, что история с убийством наконец хоть немного сдвинется с мертвой точки.

Только бы не выдать себя. Только бы не показать своего волнения, только бы не переиграть.

На то, чтобы взломать дверь, ушло не больше пяти минут. Слесарь из местного ЖЭКа – здоровяк с фиолетовым, словно разрисованным сетью сосудистых звездочек лицом, густыми рыжеватыми усами и косой саженью в плечах – справился со своей работой играючи. Лейтенант, все время наблюдавший за его действиями с недовольным выражением лица, одобрительно крякнул и, как полагается, первым вошел в квартиру. Следом за ним скрылся в проеме двери сосед в тапочках, потом – слесарь. Дав себе фору в несколько секунд, Евгений замялся на пороге, пытаясь разогнать в воображении картинки той ночи, когда ему уже пришлось побывать здесь. Они мелькали перед глазами, как кадры кинохроники, отрывочные и беспорядочные, в ускоренном режиме.

Он так и остался стоять на пороге, в темной прихожей, поняв, что просто не может заставить себя сдвинуться с места и войти в комнату, из которой уже доносились до него приглушенный испуганный вскрик соседа по подъезду и деловитое покашливание лейтенанта.

«Значит, нашли», – подумал он, переминаясь с ноги на ногу. Помедлил еще секунду и переступил наконец порог двери, сглотнув подступающий к горлу ком тошноты.

И увидел то, что и ожидал увидеть.