Путешествие на восток - Кирилл Клеванский

— Слезай, — вздохнула девушка, доставая из захваченного мешка костяную иглу и нитки.

Поворчав для виду, я спустился. Присохшую рубашку пришлось срезать. Промыв длинный, но неглубокий разрез, леди принялась его зашивать.

— Тебе не кажется, что это уже своеобразная традиция? — чуть поморщился я от очередного стежка. — Я без рубашки, в крови, а ты с иголкой.

— Я же не виновата, что ты не умеешь обращаться с оружием, — усмехнулась девушка.

Я поперхнулся. Ничего себе — повлиял на леди. Эдак она скоро и шутить начнет.

— Уела, признаю, — кивнул я. — А насчет друзей… Не пираты они, а наемники. Мы вместе служили во время Нимийской кампании.

— А как же они здесь оказались?

Тон тори мне отчаянно не нравился. Видимо, у нее весьма предвзятое отношение к лихим людям.

— Понятия не имею, хоть и есть парочка идей.

— И тебе совсем неинтересно, как твои друзья стали пиратами? Этими… этими… головорезами! Бесчестными, низкими червями, убивающими безоружных?!

Мия раскраснелась, ее длинные черные волосы разметались, словно по ветру, а зеленые глаза полыхали жарким пламенем.

— Мне, конечно, в некоторой степени любопытно. Но что бы ни произошло, мне не за что осуждать Пило и Руста.

— Не за что осуждать?!

— Да, не за что, — твердо кивнул я. Рану уже давно зашили, поэтому я поднялся с места, нацепил недавно купленную рубаху и повернулся к выходу. — Я знаю, что ни я, ни Руст, ни Пило, ни кто-либо из наших друзей-наемников никогда не делали то, что делать нельзя. Мы не убивали детей и стариков, не брали женщин против их воли и не резали, как ты выразилась, безоружных.

— Этого недостаточно, чтобы быть благородным человеком!

— Этого достаточно, чтобы быть человеком, — покачал я головой. — Благородный, не благородный — это уже не важно. Все, что у нас есть, было взято мечом у других людей, у которых точно так же есть меч. Не знаю, чему тебя учили во дворце и что ты там почерпнула из своих книжек, но в моем мире все решает только сталь. Ты можешь сколько угодно сидеть и лить слезы. Можешь проклинать пиратов, которые зарубили всю команду, у которой, между прочим, была возможность защититься. Но это никак не изменит права сильного. Я думал, за время нашего путешествия ты это уже поняла.

На некоторое время повисла тягостная тишина.

— Ты просто оправдываешься. Все эти убийства, грабежи, насилие… Разве заслужил тот мальчик-юнга участи быть задушенным собственными кишкам?! Или капитан, у которого четыре дочери, должен был испытать весь этот ужас тонущего человека, не имеющего ни единой возможности себя спасти? Нет оправдания жестокости и бессмысленным убийствам!

— Может, вы и правы, если смотреть с вашей колокольни, высокородная тори. — Я глубоко, но с тонной презрения поклонился. — Но, видите ли, беглые рабы, нищие, вечно голодные крестьяне, дети шлюх и пьяниц живут в другом измерении. Философию и мораль им преподает любой старший, готовый отнять последний кусок хлеба. Вместо вина у них теплая грязь и вонь трущоб, а горячую ванную заменяет теплая кровь, реками текущая у подножия ваших башен.

— И все равно я слышу только оправдания. Любой, если захочет, может жить достойно. А вы как псы — грызетесь за оброненную кость. Живете без достоинства, без морали и принципов, называете себя воинами, понятия не имея, что это такое на самом деле. Жалкие и никчемные, лишенные чести.

— Что ж, ваше счастье, высокородная тори, что сейчас вы разговариваете со мной, а не с любым другим, как вы выразились, «псом». Потому что иначе ни приказы капитана, ни мои клинки, ни магия, ни друзья не помешали бы пиратам, да и любым другим — опять же «псам», разъяснить вам все, что они думают о «лишении чести». Правда, боюсь, вам бы хватило всего пары часов, чтобы смерть показалась прекраснейшей из перспектив. Во всяком случае, сестре моего знакомого для осознания этого хватило именно столько.

— Эт…

— Помолчите, ваше благородие. У меня есть заказ отвезти вас к папеньке во дворец и обещание, данное вам, эту задачу выполнить. И меня не прельщает перспектива провалиться из-за вашей глупости. Я запру дверь. Если захотите выйти, постучитесь в соседнюю каюту, там будет одна из женщин-офицеров.

Я уже развернулся к двери и взялся за ручку, как сзади послышался чуть приглушенный голос:

— Что бы ты сейчас ни говорил, это все равно лишь пустые оправдания.

— Удивительно, тори, — буквально прорычал я, — у бесчестного бывшего раба хотя бы хватает совести попытаться оправдаться. Но еще ни разу я не слышал чего-нибудь в этом роде из уст высокородных — благородных аристократов и дворян, полных чести, достоинства и мужества.

Хлопать дверьми — не в моем стиле, но очень хотелось. Впрочем, я просто запер дверь на замок и поплелся в сторону кают-компании. Понятное дело, вскоре случилась самая мощная пьянка на троих, которую я когда-либо видел во всех мирах. Первый невинный тост за встречу породил плеяду себе подобных, и весь вечер и всю ночь под радостные вопли гулящих пиратов, довольных богатой добычей, мы вспоминали былые деньки и делились новыми впечатлениями. Правда, это заняло у нас всего около часа, и я почти не проронил ни слова за это время. Потом, когда закончилась четвертая бутылка рома, мы уже просто пили, веселились как могли, травя путаные байки, и, конечно, горланили песни «Пробитого золотого» во все горло.

Неудивительно, что сейчас мы стоим на палубе, «отдыхая». На самом деле мы, зеленые, как весенние листья, силимся не показать слабость, но на всякий случай все же перевесились через парапет.

— И все же — а как вы здесь оказались? — пробухтел я, сдерживая очередной рвотный позыв.

Складывалось впечатление, что судно вовсе не идет по тихой морской глади, а шатается, как в шторм. Хотя, скорее всего, штормило только меня.

— Так мы ж вчера рассказывали, — напомнил Руст, а потом ненадолго задумался. — Или не рассказывали…

— И я не помню, — добавил Пило. — Я вообще не помню, что было, после того как мы достали седьмую рома.

— На меня не смотрите, — покачал я головой. — У меня темнота уже после четвертой.

— Ослабел наш Зануда, — вздохнул Руст.

— Практики мало, — в тон Щуплому вздохнул и я.

Еще некоторое время мы безмятежно наблюдали за тем, как боцман разделывает в кости своих подчиненных. Да, нам со стариком Лунием до него — как до южных джунглей на своих двоих. Фернир играл, словно бывалый портовый разводила. За шутками и байками никто не замечал, как умело он водит своих оппонентов за нос, все глубже утягивая в яму, из которой уже не выбраться. Собственно, на его стороне уже скопилась немалая гора золота, монет сорок, наверное. Хех, весьма сюрреалистичная картина. Сидят пятеро оборванцев, а на столе перед ними — куча золота, на которую можно купить… да много чего можно купить.

— Ну ладно, слушай. — Пило набрал в легкие побольше воздуха, прокашлялся и завел шарманку: — Я ведь уже писал, что мы собираемся не только торговлей заниматься, но и контрабандой. В основном в Рассветном и Северном морях. Ну а чтобы заниматься такими делами, нужны хорошие отношения со служивыми, ну и с пиратами, соответственно. С государевыми-то все понятно, главное — мзду вовремя платить. А вот с морскими джентльменами… Короче, зятек Старшего по опыту сообщил, что нам нужны тесные отношения с одним из кораблей. И так это вышло, что у него было хорошее знакомство с одним пиратским капитаном — Рурхом. В общем, было решено, что кто-то из нас сходит с ними в рейд, дабы разведать обстановку, ну и обкумекать соглашение.