Хозяйка замка Едо - Ясуси Иноуэ

Тот год, 4-й под девизом правления Бунроку, стал для Тяти самым тяжёлым годом в её жизни. Между самоубийством Хидэцугу и казнью тридцати его наложниц она существовала как в кошмарном сне. Разумеется, Тятя ненавидела молодого кампаку, потому что Хидэёси усыновил этого человека для того, чтобы назначить своим наследником, но она не желала ему столь трагической участи. Она мечтала лишь об одном — чтобы её драгоценный сыночек был официально объявлен наследником дома Тоётоми вместо Хидэцугу. Однако судьба распорядилась по-другому: смерть Хидэцугу и его тридцати наложниц окрасила дело о наследовании в багровый цвет крови.

В первой половине того страшного года произошло ещё одно прискорбное событие: Удзисато Гамоо, даймё с баснословным доходом в девятьсот двадцать тысяч коку, княживший в Айдзу, скончался от дизентерии в Киото. Во время первого похода на Чосон в 1-м году Бунроку он был откомандирован в ставку главнокомандующего в Хидзэн и вошёл в высший военный совет. Там, в Хидзэн, недуг впервые одолел Удзисато, и он вынужден был вернуться на свои земли в Айдзу, а весной 3-го года приехал на лечение в столицу. Осенью его состояние резко ухудшилось, и в начале 4-го года болезнь унесла жизнь полководца, которому исполнилось всего сорок лет.

Тяте без промедления доложили о случившемся, но известие это совпало по времени с приготовлениями к визиту императорского посланника, который должен был поздравить Хирохи с вступлением во владение замком Фусими, и у всех, в том числе у Тяти, забот был полон рот.

Услышав о внезапной смерти Удзисато Гамоо в расцвете лет, она поначалу долго отказывалась в это верить, к тому же момент для траура был совсем не подходящий. И лишь с наступлением восьмой луны после самоубийства Хидэцугу гибель старого друга обрела для неё смысл реального события. Угроза, чёрной тенью заслонившая будущее её сына, только-только начала рассеиваться, Тятя наконец-то вздохнула с облегчением, и вот именно тогда чувство невосполнимой утраты стало неотвратимо заполнять её сердце.

В течение долгих лет на каждом перепутье своей судьбы она останавливалась и спрашивала совета у Удзисато Гамоо, а затем слепо следовала его указаниям. Она смирилась с положением наложницы Хидэёси, понесла от него ребёнка, стала матерью наследника дома Тоётоми — и всё это благодаря Удзисато. Теперь Тяте казалось, что её и маленького Хирохи лишили бесценной поддержки, оставили без защиты. В отличие от Такацугу Кёгоку, ещё одного друга, Удзисато Гамоо всегда сохранял в отношениях с ней определённую дистанцию. Возможно, в том проявлялись его врождённое благоразумие и осторожность в поступках — качества, за которые Тятя порой ужасно на него злилась, но которые позволили ему пройти по жизни, не сворачивая с правильного пути. Он очень рано добился высокого положения в воинской иерархии и к сорока годам считался одной из самых влиятельных фигур в ближайшем окружении Хидэёси, третьим по значимости человеком после Иэясу Токугавы и Тосииэ Маэды. С его смертью на небосклоне воинской знати погасла одна из самых ярких звёзд.

Тятя не уронила ни слезинки по Удзисато Гамоо, но горькое чувство утраты — нет, не скорби, а именно потери — осталось с ней навсегда, и с каждым новым испытанием, уготованным ей судьбой, оно, утихшее было, отдавалось в сердце острой болью.

В конце восьмого месяца Хидэёси провёл пять дней в замке Фусими. С тех пор как уладилась проблема наследования, тайко, казалось, тоже слегка повеселел. Однако даже после того, как всё закончилось, ни он, ни Тятя не заговаривали об этом деле, оставившем у обоих в душе неприятный осадок.

Во время пребывания в Фусими Хидэёси поделился с Тятей своим намерением устроить третий брак Когоо, на этот раз с Хидэтадой, законным сыном Иэясу Токугавы.

— Сколько лет господину Хидэтаде? — полюбопытствовала Тятя.

— Понятия не имею, — пожал плечами Хидэёси, — но Когоо определённо старше его. Ты считаешь это препятствием?

Когоо в ту пору было двадцать три, её будущему супругу — семнадцать.

У Тяти не было причин противиться этому союзу, даже наоборот — брак её младшей сестры с сыном Иэясу представлялся благом, поскольку мог обеспечить Хирохи поддержку могущественного полководца, который долгое время противостоял власти Хидэёси, но в конце концов поклялся ему в верности. Как раз на это старый тайко и рассчитывал. Когоо приходилась родной тёткой его сыну, и он намеревался извлечь из этого обстоятельства всю возможную пользу.

Но у Хирохи была ещё одна тётка, Охацу, супруга Такацугу Кёгоку. Сразу после разговора о Когоо речь зашла и о ней.

— А не перевести ли мне любезного Такацугу из Хатимана в Оцу? — задумчиво спросил Хидэёси.

Теперь, когда Удзисато Гамоо покинул подлунный мир, Такацугу Кёгоку остался единственным Тятиным другом, способным оказать ей поддержку. Отношения у них всегда были сложными, но в одном Тятя не сомневалась: в случае опасности Такацугу непременно станет союзником Хирохи, поэтому мысль о том, что он из уездного князька с доходом в двести восемьдесят тысяч коку превратится в более влиятельного даймё Оцу, она нашла вполне удачной.

Хидэёси незамедлительно поставил Иэясу в известность о своём желании выдать Когоо за Хидэтаду, и вассалу, недавно присягнувшему на верность тайко и его наследнику, ничего не оставалось, как покориться воле своего господина.

Дней через десять после той беседы с Хидэёси Тятя оповестила о намерениях тайко саму Когоо, переехавшую жить в Фусими. Младшая сестра подняла к ней бесстрастное лицо, на котором не отразилось ни радости, ни гнева.

— Я сделаю всё, что пожелаете. Моя жизнь закончилась со смертью дочерей пять лет назад, — проговорила она.

— Я буду очень рада, если ты согласишься на этот брак, Когоо, — осторожно сказала Тятя, стараясь не задеть чувства сестры.

— О моём согласии или несогласии не может быть и речи, — спокойно произнесла Когоо. — Я просто покорюсь вашей воле, как в прошлый раз.

Тем не менее она спросила, продемонстрировав тем самым лёгкое любопытство, о возрасте своего будущего супруга. И рассмеялась, услышав ответ. Тятя уже много лет не видела, как сестра улыбается.

— Мои мужья всё молодеют и молодеют! Третьему семнадцать, а четвёртый, надо думать, будет обмениваться со мной брачными чарками, сидя в колыбели! — фыркнула Когоо и, когда Тятя упрекнула её в неподобающем поведении, пожала плечами: — Но ведь двое моих супругов погибли жестокой смертью.

Было очевидно, что она уже не надеялась избавиться от этого проклятия.

Тятя смотрела на сестру и не узнавала её. В детстве Когоо была угрюмой невзрачной девочкой, самой некрасивой из трёх княжон Асаи, говорила мало, никогда ни на кого и ни на что не обижалась. Теперь она стала совсем другой. Перенесённые страдания сообщили чертам невыразительного лица необъяснимую печальную прелесть, и эти внешние изменения безусловно свидетельствовали о внутренней метаморфозе. Детской беспечности и эгоистичного равнодушия к окружающим как не бывало, Когоо обрела глубокое видение вещей, превратилась в отстранённого, но внимательного наблюдателя, в ней появилась какая-то ледяная, разящая наповал, как меч, цельность.