Жизненное пространство - Алексей Колентьев

Счетчик снова пошел с нуля: я остался без багажа и к тому же не выполнил контракт. Когда рана заживет, нужно будет сходить на место последнего боя, поискать следы. ПДА и винтовку следовало найти. Без них я снова окажусь у первой, стартовой черты.

Рассуждая так, я не заметил, как углубился в лес, и крепкий дом Богдана скрылся за деревьями. Идти было уже не трудно, силы с каждым днем прибавлялись, а рана напоминала о себе только редкой тупой болью и нестерпимо зудела, заживая.

Вдруг сознание царапнул знакомый импульс. Охотник… мой побратим выжил. Чувство искренней радости, облегчение — вот далеко не полный список испытанных мною ощущений. Оглянувшись по сторонам, я заметил знакомую фигуру у дальней полоски зеленой травы. Там, где пролегла обозначенная столь естественным образом граница аномалии, стоял Охотник. Гигант прислонился к стволу кряжистого дуба, почти не различимый на общем фоне черного, серого и ржаво-красного. Если бы не мысленный импульс, я никогда б его не разглядел. Подойдя метров на пять, я приподнял правую руку с раскрытой ладонью:

— Здравствуй, брат. Ты снова выручил меня. Теперь водка будет за мной.

Сознание царапнул ответный импульс узнавания, теплоты:

— Не благодари. Хорошая охота. Много врагов. Сильных. Пища. — Кровохлеб рыкнул так, что от звука его голоса задрожала листва на деревьях. — Личные вещи. Координаты местности. Тридцать девятый найдет. Надежный схрон. Трофеи.

Так, значит… Получается, мой напарник утащил мои пожитки и ПДА куда-то в лес и спрятал. В ответ мне под ноги упал прямоугольник ПДА.

— Карта местности. Включи… покажу… трофеи.

Я ввел личный код и вызвал в высветившемся на прямоугольном экранчике основном меню примерную карту района. Едва команда успела пройти, как пискнул значок почтового сообщения: Одессит уже в третий раз запрашивал статус задания. Но я не торопился с ответом: лучше, если для всех я пока побуду в покойниках. Кровохлеб неслышно подошел и встал рядом. В руке он держал тонкий прутик, видимо, сломанный недавно. Дальнейшее было похоже на какой-то фокус: карта сама, как привязанная, пошла за прутиком, на дисплее отобразился точный маршрут до того места, где Охотник организовал схрон. Он все тщательно продумал: в той низинке была прорва колючего кустарника, и без особой нужды в такие дебри никто не полезет. ПДА мурлыкнул, сообщая, что маршрут и координаты занесены в его память. Бросив прутик, кровохлеб удовлетворенно кивнул и повернулся, чтобы уйти:

— Тридцать девятый хорошо дрался. Смотрел… помог… братья. Общая кровь, иначе — смерть. Теперь будешь лучше.

Было не совсем понятно, что имел ввиду Охотник. Я остановил его:

— Объясни.

— Тридцать девятый умирал. Дал свою кровь. Немного. Иначе — смерть. Мало крови — жизнь. Сила. Враги умрут. Тридцать девятый будет жить. Много охоты. Сейчас — ухожу. Люди идут.

Он развернулся и истаял в воздухе. Чуть погодя я услышал топот копыт. Богдан Лесник верхом на вороном жеребце, которого по старинке звали Орликом, въехал на поляну.

— Ты чего так далеко забрался? Иль жить совсем надоело?! Тут кругом мины, да тварье всякое бродит.

Взяв себя в руки, я показал Леснику ПДА. Слова и непринужденный тон давались после услышанного от побратима непросто, но старик вроде как ничего не заподозрил:

— Коммуникатор свой нашел, потом просто бродил по округе. Надо расхаживаться, а то могут быть проблемы.

— Как ты его найти мог, когда я все кругом обшарил? — удивился Лесник.

— Любая вещь помнит своего хозяина. Бывает.

— Странный ты. Скажи лучше, ты ничего особенного не чувствуешь? Ну, в смысле здоровья?

— Нет, нормально все. Рана зудит, а так — ничего особенного.

— Я вспомнил тут одну вещь: кровохлеб, который меня к тебе тогда вывел, был особенный. Этих тварей несколько видов. Тот был из подземных. Шкура у него с сиреневым отливом. Они обычно прячутся, никто из старателей больше одного раза такого не видел.

— Почему?

— Если на территорию такого мутанта зайти, назад пути уже нет. Ученые как-то добыли труп одного из них, но толком изучить не смогли. Пропал труп. Прямо из подземного бункера научного пропал… вместе со всеми, кто в ту смену в бункере оставался. Где такая тварь живет, человеку лучше не показываться. Они все помнят, везде найдут, спрятаться от такого нельзя. Если только насовсем из Зоны уйти. Но… не уверен, что и это поможет.

— Есть серьезные основания так думать?

— Под ноги смотри. — Лесник указал мне на следы, которые оставил Охотник. — Обычные, серые кровохлебы не выносят чистой земли, сторонятся границ аномалии, как огня. А этот был здесь совсем недавно. И никакая земля ему не мешает. Надо мины выставить. Если повадится — выпьет всех.

— Не сходится.

— Чего-о-о? — недоумение в голосе Богдана было совершенно искренним.

— Насколько я понял, такие, как этот, сиреневый, сами на людей не нападают. Я слышал только про серых.

— Слушай, ты тут человек новый и многого не знаешь. Тут НЕТ правил. Все может измениться в одно мгновение: то, что вчера было безобидным, сегодня сожрет тебя без соли. Раз показался без опаски, значит, хочет напасть. Это тебе не обычное зверье, трусливое и затравленное. Местных кабанчиков видал? То-то. Человек в Зоне не хозяин, а гость…

— Как и в любом другом лесу. Просто там все не так очевидно. Ладно, пойдем, пока точно не заглянул кто-нибудь беседу поддержать.

Лесник спешился и повел коня в поводу. Беседуя на всякие отвлеченные темы, мы добрались до заимки. Даша чистила картошку. Увидев нас, помахала рукой.

— Дочка к тебе неровно дышит. Как расстались мы тогда, все камень, что ты подарил, из рук не выпускала. Вот заказала у местных умельцев оправу, носит на цепочке, заместо кулона, что ли.

— Я понял тебя, Богдан.

— Это чего ж ты такого понял? — Тон Лесника стал чуть выше. — А-а, ты об ЭТОМ. Не беспокойся, дочка умеет за себя постоять. Да и ты далеко не уйдешь, если что. Вроде с виду на дурака не похож.

— Даша — красивая девушка. Умная и смелая, ты можешь гордиться дочерью. Я не трону ее, даже если она этого захочет. Обещаю.

Богдан сначала тихо, а потом в голос расхохотался:

— Ты… ты женат-то был когда?

— Ну, был когда-то. В разводе мы, с этой стороны никакого беспокойства, Богдан.

— Да я и не беспокоюсь… поздновато для этого, уж поди случилось все. Дай угадаю: все службу тянул, потому и сбежала. Если баба чего захочет, тут нашего брата никто спрашивать не станет: сделает по-своему, а ты окажешься в дурнях. Я тебе про что толкую: насильно-то мил не будешь, но уж если она чего задумала — не отвертишься. Женщины, они всех чертей хитрей, это завсегда так было.

Житейская прозорливость Богдана несколько обескуражила. Не то чтобы мне не хотелось каких-то отношений с женщинами, просто я не умею их налаживать. Жена ушла к успешному бизнесмену и так же успешно и с выгодой для себя с ним развелась, еще лет пять тому назад. С тех пор у меня были только случайные и мимолетные знакомства. Девушки чуяли во мне некую отчужденность, и это их не устраивало.