Монгольская империя Чингизидов. Чингисхан и его преемники - Александр Доманин

Чингисхан прекрасно осознавал все трудности предстоящей войны с одним из крупнейших государств мира. Империя Цзинь была, по существу, региональной сверхдержавой, а в глазах монголов она представлялась еще более могущественной, чем это было в реальности. Чингисхан не без оснований считал, что борьба с ней потребует напряжения всех сил. Между тем, провозглашенный Йеке Монгол Улус такую тотальную войну позволить себе не мог. Да, в 1206 году Чингисхан уже не имел в степи противников, способных помериться с ним силой в открытом столкновении. Но на западных рубежах державы с надеждой ожидали благоприятного для них поворота событий неукротимые меркиты во главе с сыновьями Тохтоа; здесь же подвизался неистовый найманский царевич Кучлук, мечтающий о восстановлении разгромленного найманского ханства. На юге тангуты, разозленные карательным набегом 1205 года,{Набег 1205 года на Тангут был произведен по приказу Чингисхана одним из его полководцев в качестве карательной и назидательной меры, в отместку за то, что тангуты приняли у себя бежавшего Нилха-Сангума. Серьезных последствий этот поход не имел, хотя монголам удалось — видимо, благодаря внезапности — захватить одну тангутскую крепость.} также не преминули бы воспользоваться любой подходящей возможностью для ответного удара. На юго-западе неясной была позиция кара-киданьского гурхана, но можно предположить, что стремительное возвышение Чингисхана не оставило его равнодушным — а ведь мощь кара-киданьского ханства подкреплялась огромными экономическими возможностями уйгурских купцов (Уйгурия подчинялась кара-киданям на правах автономии). Столь же неопределенным было и положение на севере: лесные племена Баргуджин-Токума и сибирской тайги сохраняли свою независимость и при определенных раскладах также могли представлять угрозу для новорожденной империи.

Таким образом, политическая обстановка в 1206 году была достаточно сложной и явно неблагоприятной для вступления в столь масштабный военный конфликт, как война с Цзинь. К тому же надо учесть, что десятилетия непрерывных степных войн серьезно подорвали экономическую базу монгольской степи. Недоставало скота, в том числе и коней; достаточно сложно было и обеспечить стотысячную монгольскую армию всем необходимым для крупного похода на Китай. Конечно, в походе армия была способна кормить себя сама за счет покоренного населения, но при любом наступлении следует учитывать возможность его неудачи, и такой выдающийся стратег, как Чингисхан, разумеется, должен был подготовиться и к худшему варианту. Вероятно, так и было — события следующего пятилетия доказывают это: Чингисхан, оценив реальную ситуацию, понял, что большая война еще слишком опасна и непредсказуема. Прежде чем идти на риск серьезной войны, — войны, грозящей гибелью только что созданной державе, — нужно было максимально обезопасить тылы, по возможности еще более усилить и подготовить армию. Трудно сказать, был ли у Чингисхана тщательно разработанный план подготовки к войне с цзиньским Китаем, но его действия в период с весны 1206 до весны 1211 годов были чрезвычайно точны и рациональны.

Весь 1206 год был, как уже сказано, подчинен внутренним реформам — внедрению единого законодательства, изменениям в системе управления и в армии. А после этого укрепления основ складывающегося государства можно было приступить и к решению основных внешнеполитических задач. Здесь необходимо, однако, оговориться, что данные наших источников, касающиеся первого десятилетия существования Монгольской империи, крайне разноречивы. Не в последнюю очередь это относится к внешнеполитическим и военным вопросам. Так, в «Сокровенном Сказании» при довольно точном описании событий автор почти полностью пренебрегает их последовательностью и вообще хронологией. В результате, например, окончательное покорение хори-туматов в 1217 году приводится в тексте, повествующем о времени, предшествующем войне с Китаем; два похода на меркитов 1208 и 1216 — 18 годов явно смешаны в один. Рашид ад-Дин, наоборот, приводит весьма скрупулезную хронологию, но она изобилует совершенно нелепыми анахронизмами и часто не совпадает с известиями других авторов. В особенности это касается монголо-китайской войны: персу Рашид ад-Дину было сложно разобраться во всех перипетиях этой кампании Чингисхана. Китайская летопись «Юань ши» дает более точные описания китайских походов, но очень слабо ориентируется в других, параллельно происходивших событиях. Единственной возможностью в такой ситуации стал комплексный анализ источников и изложение на их базе наиболее приемлемой и вероятной версии развития событий в 1207–1217 годах.

Весной 1207 года Чингисхан приступает к осуществлению своей широкомасштабной внешнеполитической программы. Начинает он с северного направления, куда посылает значительные воинские силы (вероятно, два тумена) под руководством своего старшего сына Джучи и относительно молодого, но осторожного Субэдэя. Поход этот оказался исключительно успешным. Не рискнув противостоять завоевателям, сразу же покорилось большое монгольское племя ойратов, кочевавшее на границе леса и степи. Не без помощи ойратов, ставших проводниками войска, без борьбы были подчинены и другие северные племена, в том числе и такие крупные, как буряты и баргуты. Вероятно, тогда же признали монгольскую власть и свободолюбивые хори-туматы, которые, впрочем, вскоре восстали и довольно долго успешно оборонялись против превосходящих монгольских сил.

Летом войска Джучи и Субэдэя вышли к Енисею в районе благодатной Минусинской котловины. Здесь издавна проживал многочисленный полуоседлый народ енисейских кыргызов. Кыргызы обладали высокой по центрально-азиатским меркам культурой и весьма значительной и хорошо вооруженной армией, которая в былые времена нагнала немало страху на народы Великой степи. Однако и здесь обошлось без столкновений. Старейшины кыргызов не отважились противостоять победоносным монголам, памятуя о крахе, который постиг их соседей — найманов. Кыргызы согласились выплачивать дань: «Поклонились государю белыми кречетами, белыми меринами да белыми же соболями». А поскольку старыми данниками кыргызов были немонгольские племена большей части сибирской тайги, то с этого момента можно говорить о присоединении к Монгольской империи значительной части Сибири.

После столь крупных успехов, достигнутых к тому же без каких-либо военных потерь, Джучи возвратился в ставку своего отца. Обрадованный Чингисхан сделал ему поистине царский подарок, передав в подданство все покоренные им народы. И, вероятно, уже с этого момента можно отсчитывать историю улуса Джучи. Субэдэй же с войском, причем значительно пополненным за счет изъявивших покорность племен, двинулся на запад, к Иртышу. И здесь, на берегу Иртыша, уже в следующем, 1208 году, произошло сражение между монголами, ведомыми Субэдэем, и меркито-найманским войском во главе с сыновьями Тохтоа и Кучлуком. Победа, и притом полная, в очередной раз осталась за монголами. Меркито-найманская орда распалась, при этом меркиты бежали в Западную степь, к кыпчакам, в надежде уйти, наконец, от карающей длани Чингисхана. Царевич Кучлук с остатками своих сторонников бежал на юг, в Семиречье.

Судьба Кучлука оказалась более счастливой, чем участь Ван-хана и Нилха-Сангума. Кара-киданьский гурхан не отказал в приюте внуку своего старого союзника (а возможно, и родича — ведь найманы, вполне вероятно, имели кара-киданьское происхождение). Кучлук был обласкан престарелым гурханом Джулху и даже стал одним из главных его военачальников. Несомненно, такая добросердечность гурхана объясняется тем сложным положением, в котором оказалось кара-киданьское ханство. По существу, кара-кидани попали между двух огромных жерновов: нарождающейся Монгольской империей и стремительно расширяющейся державой Хорезмшахов. В 1208 году сильный удар по могуществу гурхана нанес хорезмшах Мухаммед, захвативший Бухару и Самарканд; в 1209 году уйгуры отказались подчиняться кара-киданям, сделав выбор в пользу Чингисхана. В таком положении Джулху был рад любому союзнику. Однако Кучлук не оценил доброту гурхана — своего названого отца. Сначала он захватил гурханскую казну, а в 1211 году и вовсе отстранил гурхана от власти, посадив его под домашний арест. В 1213 году разочаровавшийся в людях старый Джулху умер, а собрание кара-киданьской знати провозгласило новым гурханом Кучлука.