Мир до и после дня рождения - Лайонел Шрайвер

Рэмси улыбнулся.

Но это была не счастливая широкая улыбка триумфатора, которую можно было ожидать увидеть на лице спортсмена, ведущего в счете шесть — два. Она была едва заметной, асимметричной, пожалуй, болезненной, с намеком на самоиронию и язвительность. Для игрока в его положении это было весьма неожиданно, пародия на улыбку, скомканная и невыразительная. Это была улыбка человека, потерпевшего поражение.

Словно решив согласовать свои действия с выражением лица — так некоторые женщины покупают кошелек, подходящий к шляпе, — Рэмси стал проигрывать. Ужасное зрелище, он походил на азартного игрока в рулетку, лишившегося нескольких столбиков из фишек и вынужденного ставить на кон свой дом. После того как Рэмси проиграл восемь фреймов подряд, Ирина пришла к выводу, что он делает это не только для того, чтобы намеренно проиграть, но и показать ей таким образом свое отношение. Ритуал жертвоприношения своего лидерства показался ей схожим с желанием богатых людей похвастаться своим достатком, продемонстрировав не то, что куплено, а то, что выброшено.

Ирина была уверена, что должна быть польщена. Рэмси отказался ради нее от победы в Гран-при, хотя нормальный мужчина пожелал бы произвести впечатление, одержав победу, не так ли? В его по-джентльменски сдержанном поведении было некое стремление к саморазрушению, что выглядело совершенно по-детски. Выиграет он или проиграет, как ей быть с этим Гран-при?

Дух восторженного ожидания развязки заметно потух, аудитория была разочарована матчем, который начинался так ярко и развалился на глазах. Рэмси вышел из зала, закинув кий за шею, запонки сверкнули, перехватив свет софитов. Жемчужного цвета жилет был расстегнут, укороченный черный пиджак казался громоздким, как седло для лошади. После столь позорного выступления он должен был уйти с понурой головой и опущенными плечами, вместо этого он подошел к ним с таким невозмутимым выражением лица, которое людям удается получить лишь с помощью очков с затемненными стеклами. Бывший муж подруги и дальний знакомый должен вызывать только самые приятные эмоции любого толка.

— Ну, Рэмси! — воскликнул Лоренс, вставая. — Что случилось?

Рэмси оказался неожиданно бодр, он излучал легкость человека, в одно мгновение потерявшего весь лишний вес.

— Давненько не виделись, — произнес он, щурясь. — Иногда я просто теряю интерес. Этого нельзя ни предугадать, ни предотвратить.

— Если ты потерял интерес к снукеру, — вмешалась Ирина, — может, приобрел к чему-то другому?

— Зачем мне еще чем-то интересоваться, голубушка? — Он посмотрел ей в глаза.

— Слушай, — продолжал Лорнес, резко переводя взгляд с Рэмси на Ирину, принявшую ту боевую готовность, когда нос по ветру, а ушки на макушке, что редко случалось с ней в естественных условиях. — Мы, пожалуй, пойдем в отель. В Интернете написано, он совсем рядом. У тебя будет возможность с нами поужинать?

— Если бы я выиграл, то был бы желанным гостем в баре «Ройял Бат». Но проигрыш заставит моих коллег нервничать — они решат, что это заразно, — посему я свободен. Можем отправиться в вашу гостиницу на моем лимузине и провести там вечер. — Его серо-голубые глаза заблестели. — Поговорим о положении дел в Афганистане.

Если это была шутка, то предназначалась она Лоренсу. Прежде чем проследовать за двоими мужчинами, Ирина пробормотала, покосившись на Рэмси:

— С каких это пор ты знаешь такие слова, как Афганистан? Готова спорить на сто фунтов, ты никогда не найдешь его на карте.

— Я полон сюрпризов, — последовал ответ.

— Ты точно полон, вопрос чего.

Вот так все и было. И лучше все было оставить как есть. Поэтому Ирина замолчала.

У выхода стоял лимузин, и Рэмси жестом пригласил их садиться.

— Отличный прикид, — тайком шепнул он на ухо Ирине.

Она неуклюже пробралась внутрь и села так, чтобы заставить Лоренса расположиться между ней и спортсменом-неудачником — ткань юбки скользила по кожаному сиденью, по собственному желанию отдаляя ее от бокала вина.

Когда Лоренс назвал водителю адрес, Рэмси поспешил вмешаться.

— Ох, мистер Заумный фанат, «Новотель» — это отстой, помойка. Почему бы вам не остановиться в «Ройял Бат»?

— Нет, — замялся Лоренс. — Я смотрел цены на сайте, это для нас дороговато.

— Я плачу.

Лоренс мягко, но настойчиво отказался от щедрого предложения Рэмси, и лимузин направился к «Новотелю». Ирину охватило разочарование. Они никогда не останавливалась в высококлассных отелях; много полотенец, махровые халаты, позолоченные краны — должно быть, это здорово. По прибытии на место чувство разочарования стало вдвое сильнее — окрестности за всю историю не видели знаменитых игроков в снукер, как и лимузинов, швейцар даже спросил водителя, не заблудился ли он.

Лоренс зарегистрировал их, и они отправились наверх по лестнице (по тонкому ковровому покрытию с синим с золотом орнаментом), чтобы взглянуть на комнату. Это был один из тех душных номеров с пластиковыми стаканчиками, пакетиками растворимого кофе, пустым мини-баром и окнами в коричневых рамах, которые не открывались. Лоренс оглядел розовато-лиловую комнату, нашел глазами пульт и упавшим голосом произнес:

— Кабельных каналов нет.

— Как и свежесрезанных цветов, шампанского и корзины с фруктами!

— Эй, по-твоему, я должен был принять его предложение?

— Нет, ты все правильно сделал. Рэмси конечно же заплатит за ужин, и этого вполне достаточно.

— Он так швыряет деньгами, я даже не знаю, как это назвать. Каждый должен жить по средствам. И он сгоряча назвал этот отель помойкой. Здесь вполне нормально, верно?

— Все отлично, — кивнула Ирина. — В конце концов, главное, что здесь тепло и сухо. — Она улыбнулась.

— Даже слишком тепло. — Лоренс оглядел стены. — Не пойму, где регулируется температура.

— Да, номер никуда не годный, но ведь это всего на одну ночь.

— Послушай, если ты хочешь остановиться в «Ройял Бат», я могу себе это позволить! Просто скажи!

— Ты хотел сказать, мы можем себе это позволить. Но не будем тратить сотню фунтов на мыло в фирменной упаковке.

Бережливость была обязательным условием составления плана расходов. Бросив последний взгляд на номер, освежитель в котором издавал такой запах, что хотелось немедленно закурить, чтобы заглушить его, Ирина задумалась, какую потраченную сумму можно считать расточительством. Конечно, это всего на одну ночь, но нескольких подобных ночей она бы точно не перенесла.

Дав водителю знак оставаться на месте, Лоренс сам открыл дверцу, поэтому Ирине ничего не оставалось, как сесть рядом с Рэмси. До ресторана она ехала с прижатыми к талии локтями и устремленным вперед взором, со стороны ее можно было принять за приговоренного к смерти, доставляемого на эшафот в лимузине. Каждый раз, когда неуклюжий автомобиль с трудом преодолевал повороты, она касалась плечом тонкой кожи пиджака Рэмси и вздрагивала от электрического разряда — репетиция смертной казни на электрическом стуле.