Походы и кони - Сергей Мамонтов

– Что скоро вернулись, господин поручик?

– Да, знаешь, денег не хватило. Там ведь за все надо платить и все очень дорого… И по вас соскучился, и по Дуре.

– Значит, в батарее-то лучше?

– И не сравнишь. Мы тут как у Христа за пазухой.

Дивизию регулярной кавалерии принял генерал Барбович, хороший начальник. Красные предприняли наступление от Путивля на Сумы. Наша дивизия двинулась из Конотопа и ударила им во фланг. Очень сильный бой разыгрался у Белополья. Красные несколько раз старались перейти в наступление. Обе наши батареи вели сильный огонь и с трудом сдержали красных. Пули летели роями. Бой был упорный и долгий. Тут был ранен Рыцарь. Брат его расседлал, думая, что лошадь погибла, но Рыцарь оправился и через несколько дней брат мог опять на нем ездить. Стрельба была так сильна, что я взял у коновода Дуру и сел на нее, потому что я верил, что лошадь не будет ранена, пока я на ней сижу.

Тут пришлось увидеть ужасную рану. С позиции ехала рысью телега, на ней сидел молодой драгун-вольноопределяющийся. В обеих щеках его была дыра в кулак величиной, вероятно, от осколка; нижняя челюсть перебита и отвисла, и левый глаз висел на длинной жиле снаружи. Тряска телеги была для него мучительна. Но он не мог лечь. Удивляюсь, как он не терял сознания. До сих пор как вспомню, так мороз пройдет по коже.

Вдруг один дом в Белополье загорелся. То ли от шрапнельного разрыва над сухой соломенной крышей (жара была сильная), то ли от зажигательного снаряда. Но мы не хотели поджигать деревню. Может быть, в пылу стрельбы перепутали снаряды.

Как ни странно, но этот пожар в тылу красных сыграл роль перелома в бою. Красные стали отступать, и мы заняли Белополье, перешли речку и заняли хутор на той стороне, в котором батарея осталась ночевать.

Тревоги

Я был дежурным по батарее. Не спал, не снимал оружия и изредка выходил наружу, чтобы послушать, не стреляют ли. Вечером я вышел послушать. Выстрелы. У нас создался навык разбираться в значении стрельбы. Эта мне не понравилась. Хоть стрельба не была сильной, но направлена в нашу сторону. Я постоял. Опять выстрелы в нашу сторону. Я объявил тревогу.

– Седлать, заамуничивать.

Полковник Шапиловский появился на крыльце. А стрельба смолкла.

Кто приказал седлать? Я, господин полковник. Стреляют.

Он прислушался, но ночь была спокойна.

– Вам почудилось. Прикажите расседлывать.

И он вернулся в свой дом.

Несколько минут поздней стрельба возобновилась и ближе.

– Седлать, заамуничивать.

Шапиловский появился опять и в плохом настроении. Как нарочно, раздалось два-три выстрела и смолкло.

В чем дело? Стрельба, господин полковник.

– Я не знал, что вы так нервны (понимай трусливы). Ничего же нет. Не нервируйте людей. Дайте им отдохнуть. Расседлывать.

И ушел.

Через несколько минут стрельба приблизилась. Тогда я поседлал Дуру, позвал номеров нашего орудия, брата. Приказал ездовым запрячь наше орудие, и мы стали ждать. Нам не пришлось долго ждать. Пулеметная очередь прошла над нашими головами, и одна пуля разбила окно в доме Шапиловского. После этого все бросились седлать и заамуничивать.

Эскадрон гусар на рысях чуть не раздавил Шапиловского.

– Что вы тут делаете?! – заорал командир эскадрона. – Через минуту красные будут здесь, а вы еще только запрягаете и вам нужно еще перейти мост. Удирайте, и живо.

Все же он остановил своих гусар. Мы же были готовы. Брат скомандовал:

– Садись. Шагом марш.

И мы пошли, не дожидаясь остальных, которые нас догнали в поле. Мы отошли от Белополья, уже занятого красными, и шли по полю. Красные долго преследовали нас залпами. Но несмотря на луну, они нас не видели и стреляли на шум орудий при ходьбе. Мы ясно слышали команду: «Батальон! (все нагибались к луке) Огонь!» Залп, и все выпрямлялись. Не думаю, чтобы у нас были потери. Ночью пули безвредны. На следующий день мы легко, без усилий заняли опять Белополье и тот хутор. Красное наступление не удалось. Мы вернулись в Конотоп.

Нежин

Распространилась радостная весть: наша дивизия идет на Киев. Хотелось в большой город. Надоело ходить по деревням. Дивизия перешла в Бахмач.

Меня назначили квартирьером от наших двух батарей в Нежин. Квартирьерам предложили на выбор – идти вперед дивизии верхами или ехать на товарном поезде. В Нежине стояли эскадрон конной гвардии и взвод гвардейской конной артиллерии. Кроме того, туда пошел наш бронепоезд. Так что Нежин был солидно занят нашими. Мы, конечно, выбрали единогласно поезд. Устроились с двумя десятками кавалерийских квартирьеров на открытой платформе и поехали. У меня было четыре солдата нашей и два первой батареи, кроме того, присоединились прапорщики Мильчев и Форберг. Нежин отстоял от Бахмача верст на шестьдесят, что было большим переходом для дивизии, она прибудет только вечером, а мы будем там через полтора часа.

Мы прибыли в Нежин. На главной площади около вокзала стояли гвардейцы и два орудия. Наш главный квартирьер распределил районы города между частями. Нашему дивизиону досталась большая площадь, поросшая травой, с уютными домиками. Распределили квартиры, и я послал солдат в соседние деревни за сеном. Одного, чтобы встретить батарею, на окраину города. На карте, которую я взял в Рубанке, было отмечено, что в Нежине есть оружейный завод. Мильчев и Форберг поехали на извозчике туда, надеясь найти револьверы. Я просил их взять там новое ложе для моего карабина. Кстати, карабин остался у брата. На мне была шашка, револьвер и переметные сумы, которые я снял с седла.

Все разошлись, и я остался один на площади. Меня окружили дамы.

– Господин офицер, пожалуйте к нам на чашку чая.

Нет, идемте ко мне, у меня к чаю сладкий пирог. А у меня будет ваше любимое варенье…

Я не знал, к кому пойти, чтобы не обидеть других. Я ведь был первый Доброволец, которого они видели. Но пожилой господин отстранил дам и авторитетно заявил:

Вы должны идти ко мне. Но дамы пригласили меня раньше вас.

– Я майор Турецкой войны (1877 г.), и потому у меня приоритет.

– В таком случае конечно, господин майор. Простите меня, сударыни.

Чай у майора был брандахлыст и без варенья.

– Вы еще молодой человек и, вероятно, еще пороху-то не нюхали. А я в двух баталиях участвовал.

Чтобы его не огорчать, я промолчал о сотне боев, в которых бывал, и просил его рассказать, как это было в его время. Майор стал рассказывать, а я прислушиваться не столько к рассказу, сколько к отдельным выстрелам в городе. Выстрелы участились. Что за черт? – подумал я.

Вдруг бухнуло орудие, и где-то в городе разорвался снаряд.

Э… Дело-то серьезно.

Я встал. Что это такое? – спросил обеспокоенный майор.