Рассвет костяной волшебницы - Кэтрин Парди

мы снова встречаемся взглядами с Казом, на его лице нет и намека на улыбку.

– Потеряла сестру? Что ты имеешь в виду?

Я не знаю, с чего начать. Сколько он успел узнать о Леуррессах?

– Помнишь, как наша мать прошла через клубящуюся черную пыль в конце подземного моста?

Он кивает.

– Это были Врата Подземного мира. И Аилесса… – Я с трудом сглатываю образовавшийся в горле ком. – Она сейчас там. Мать обманом заставила ее поменяться с ней местами.

Каз садится, взволнованный услышанным.

– Но она же сможет вернуться, да? Как это сделала твоя мать.

– Я надеюсь на это. – Я тоже сажусь. – Хотя не совсем уверена, как это удалось Одиве.

Но точно не стану приносить в жертву души, даже если именно благодаря этому мать выбралась из Подземного мира.

Он задумчиво смотрит на сверкающий ручей и стрекоз, скачущих над поверхностью воды.

– Мы отыщем способ, Сабина. Аилесса ближе, чем ты думаешь. – Он смотрит на меня и прикрывает глаз от яркого солнца. – Она помогла мне сбежать из Бо Пале.

Я хмурюсь:

– Что?

– Она сказала мне, как выбраться из зала и что должен отыскать тебя.

Мой пульс учащается.

– Не понимаю. Ты слышал ее голос?

– Нет, голос явно принадлежал не ей, но девичий голос сказал, что ее послала Аилесса.

Я открываю рот, чтобы ответить, но сверху раздается топот гвардейских сапог, хлюпающих по грязи. Прижав палец к губам, я показываю на вершину оврага. Каз тут же поднимается на ноги и протягивает мне руку. Я и без него могу встать, но все равно обхватываю его ладонь. Она теплая, а хватка такая уверенная, что в животе появляется трепет. «Это надежда», – говорю я себе. Раз Аилесса нашла способ передать ему послание, значит, она действительно где-то поблизости и ее еще можно спасти. Вернуть обратно.

Мы с Казом уже не успеваем убежать незамеченными, поэтому прижимаемся к грязной стене оврага.

– Они спустились к ручью, чтобы скрыть свои следы, – мгновение спустя раздается голос одного из гвардейцев.

– И движутся к реке, – отвечает другой.

Гвардейцы сворачивают к реке, и их шаги стихают. Мы пережидаем, пока они отойдут подальше, а затем отлепляемся от стены. Я придерживаю корону из оленьих рогов, чтобы она не застряла в грязи. И в этот момент чувствую себя нелепо. Мне стоит как можно скорее переделать кости благодати в ожерелье.

Каз шагает по ручью и поднимает сверток из ткани. Видимо, он выронил его, когда мы падали в овраг.

– Что это? – спрашиваю я.

– Корона моего отца.

Он разворачивает ткань, а затем подходит к месту, где журчит чистая вода, и, опустившись на колени, смывает попавшую на золото грязь.

– Что бы он подумал обо мне, увидев меня сейчас? – вздыхает Каз. – Я не смог удержать трон даже один день.

Подойдя к нему, я сажусь у ручья и начинаю прополаскивать подол платья.

– Если тебе от этого станет легче, то ни один король не смог бы помешать тому, что произошло сегодня. И неважно, сколько дней он провел на троне. – Я тру бурое пятно – кровь благородного оленя. – Полагаю, моя мать пришла вместе с Годартом?

Каз кивает.

– У нее пять костей благодати. – Я замолкаю на мгновение. – Кости благодати придают Леуррессе…

– Я знаю, что такое кости благодати. – Он опускает корону в воду. – Аилесса рассказала мне немного о них. А ее друзья рассказали все остальное, после того как схватили меня в плен.

Я одариваю его понимающей улыбкой. Вряд ли они относились к нему снисходительно. Да и я этого не делала, если вспомнить угрозы убийства на мосту душ и нашествие степных гадюк на Бо Пале.

– Я не понимаю лишь одного, почему Годарт такой же сильный, как и твоя мать, – говорит он.

Я обдумываю его слова.

– Видимо, она делится с ним силой от костей благодати. Я не уверена, как это происходит, но каким-то образом наделила своими силами Бастьена на подземном мосту.

Брови Каза медленно поднимаются.

– Ого.

Какая сдержанная реакция, учитывая, насколько причудливыми должны казаться ему тайны моей жизни.

– Ну, возможно, ты могла бы сделать это снова, – добавляет он.

– Возможно, – отвечаю я, хотя сильно сомневаюсь в этом.

Скорее всего, этому поспособствовала темная магия матери, которая просочилась в нас через сцепленные руки.

Каз вновь принимается очищать корону отца. И я с мгновение молча наблюдаю за ним, очарованная тем, как солнечный свет играет на его ресницах.

– Как думаешь… – Я прополаскиваю в воде платье, пока сердце отчего-то начинает биться быстрее. – Как думаешь, мы сможем с тобой начать все сначала?

Он перестает тереть корону и смотрит на меня. Несмотря на стекающую по пшеничным волосам, а также лицу и шее грязным струйкам, он все так же красив, как и при нашей первой встрече на Кастельпонте. Помню, как тогда я задалась вопросом, может ли он быть моим amouré, а не Аилессы.

Жар заливает щеки, а нервы натягиваются, как это бывает в моменты опасности. Но что за опасность я чувствую? Я возненавидела Каза за то, что он похитил Аилессу. И меня не волновало, что он считал, будто спасает ее. Но сейчас… ну, я не испытываю и капли ненависти.

– У нас больше общего, чем тебе кажется, – продолжаю я, разнервничавшись из-за его молчания. – Тебе предназначено править Южной Галлой, хотя изначально трон принадлежал королю Годарту. Я же должна возглавить свою famille, хотя Аилесса старшая из наследниц матери.

Как только слова слетают с моих губ, я ловлю себя на мысли: «Я и правда верю, что мне суждено быть matrone?»

– А еще нас обоих переполняет решимость свергнуть моих родителей, – добавляю я.

Каз моргает, а затем его глаза расширяются.

– Подожди, король Годарт – твой отец?

Я пожимаю плечами:

– Я узнала об этом только вчера. Когда мать как бы воскресила его.

Он медленно качает головой и фыркает:

– Разве не странно, что меня это успокаивает? В твоих словах больше смысла, чем в истории, которую рассказал мне Годарт. Будто отец подстроил его смерть и захватил трон.

– Ох, Каз… – Стыд сковывает меня, хотя я никак не могу повлиять на свое происхождение. – Мне так жаль.

– Ты же понимаешь, что это означает? – Он выгибает бровь. – Мы с тобой соперники.

– Почему? – нахмурившись, спрашиваю я.

– Ты должна возглавить не только свою famille, Сабина. По всем законам ты также наследница Южной Галлы.

Я усмехаюсь и закатываю глаза.

– Кажется, я должен вызвать тебя на дуэль, – добавляет он.

Я ухмыляюсь:

– Ты же понимаешь, что я тебя одолею?

– Понимаю, – смеется он.

И несколько секунд мы просто