Афганский исход. КГБ против Масуда - Александр Полюхов

Седерберг готовился к сегодняшнему визиту, меняя по 150–200 шведских крон на датские. В банке всякий раз не забывал ругать туристов из Швеции, которые часто платят в шведской валюте. И вот, с заветной тысячей крон, он прибыл на место. Внешне старый дом выглядел запущенным, хотя, когда после пароля, сказанного в домофон, Карим попал внутрь, квартира оказалась симпатичной и уютной.

— Ас салям алейкум, саед! Хочу перевести денег отцу в Афганистан. Поможете, уважаемый?

— С помощью Аллаха. Где живет? Какая сумма?

— Отец бывает в Кабуле. Там есть «банкир» — Азар Тарик — я туда раз в три месяца отправляю. Сто пятьдесят долларов переведите, пожалуйста, на мое имя Карим Седерберг.

— Сделаю.

— Шукран джазиран, саед!

— Расскажи про себя юноша. Может, чем смогу помочь или ты мне пригодишься.

Афганец испытал приступ deja vu. Похожий «банкир», сходные замашки, аналогичное стремление влезть в душу. «Те же темные мысли о чужих деньгах и у меня, — признался сам себе. — Лучше забыть эту тему на год-другой. Пока надо пустить тут корни, освоить датскую кухню, особенно открытые сэндвичи — датчане кладут туда что угодно: от рыбы до свинины. С салатом и хлебной основой получается красивое блюдо на целую тарелку». Мечтая о любимом бизнес-проекте, Карим крутил педали по направлению к тихому пригороду, куда удалось перебраться из Кристиании.

27 сентября

Английский плащ, пропитанный воском, не сильно помогал против косого дождя. Финансы Матвея не позволяли шиковать в шведских магазинах, поэтому приобретать вещи хорошего качества удавалось редко. Тем досаднее ошибка с дождевиком — модный и внешне скромный атрибут британских помещиков банально промокал по швам. Смер, одетый в дешевую нейлоновую попону, дискомфорта не испытывал: «Разве это ливень? Вот в Африке у родственников тайфуны»! «Сааб», появившийся в конце улицы, первым услышал пес, увидел хозяин.

— Доброе утро, Матвей!

— Хей, Ларе! Что так рано? Девушка выгнала? Надо меньше в зале, больше в кровати тренироваться.

— Надо поговорить.

— Раз так срочно, пойдем, угощу кофе.

Хлопоча на кухне Матвей, внутренне улыбался предсказуемости начинающейся партии под названием «Вербовка на идеологической основе с использованием компрометирующих материалов». Пауза затянулась, разведчик молчал, и старший инспектор вынужденно нарушил тишину.

— Привез твой шведский паспорт.

— Мой?

— На имя Свен Свенссон.

— Какое редкое сочетание! Фото приличное?

— Вполне. Держи. Ты стал шведом.

— С персональным номером советского гражданина Матвея Алехина? Оригинально!

— Ты же понимаешь: это — только первый шаг.

— Шаг к чему?

— К дальнейшему сотрудничеству. Я тебе помогаю, ты — мне.

— То есть, паспорт лично ты выдаешь.

— Нет, не лично. Выдает Главное полицейское управление.

— Управление целиком или его часть?

Торквист понял, что наступил момент, когда маски будут сброшены. Не нравился шутливо-въедливый тон русского, однако разговор следовало довести до конца.

— Служба государственной безопасности.

— А я-то думал, министр иностранных дел приказал.

— Не его компетенция. С нами имеешь дело, и мы рассчитываем на твое понимание ситуации. От тебя уже поступала оперативная информация и, мы надеемся, будет поступать и дальше.

— Какая такая информация? Я Родину не продавал.

— Хватит шуток, Алехин. Ты же передал данные по иранцу и по миссии в Афганистан.

— Миссия совершенно открытая. Половина Стокгольма знает.

— Не будешь же отрицать, что действуешь по приказу Москвы, а сам пользуешься нашей поддержкой?

— Не буду. За поддержку спасибо «ШП», МИДу, шведской церкви и тебе, Ларе. Помню, как ты действовал, когда напали на мой дом, — сменил тон Матвей, боясь перегнуть палку.

— Мой босс считает, что ты устал быть советским шпионом, что тебе нравится свободная жизнь в Швеции и что ты устал от коммунизма в СССР. При определенных условиях ты мог бы остаться здесь.

— Только я? А семья?

— С семьей, понятно. Что скажешь?

— С тобой, Ларе, приятно общаться. А твой босс потребует взамен поступков, противоречащих моей совести. Между нами, как имя босса и не хочет ли со мной встретиться?

— Комиссар Эрик Маттсон пока не готов встретиться. Сначала представишь нам отчет о поездке и ответишь на вопросы по Афганистану.

— Зачем мой отчет? Шведы же едут?

— Я тебе делаю серьезное предложение.

— Так неожиданно. Надо обдумать.

— Только не долго. Вдруг о наших приватных беседах станет известно твоему начальству.

— Шантажируешь?

— Забочусь о твоей безопасности. Честно.

— В устах сотрудника СГБ слово «честно» звучит особенно убедительно.

— Нужны доказательства моей искренности? Пожалуйста: паспорт «гнилой», включен в стоп-лист, рассылаемый в Западной Европе. Воспользуешься им, будешь задержан. Это — секрет, но хочу, чтобы ты и я доверяли друг другу.

— Хотелось бы.

— Договорились?

— Пока только о доверии. Могу ли надеяться, что при самом неблагоприятном исходе миссии, жену и сына не выбросят из Швеции? В Москве семье придется несладко без меня.

— Обещаю помочь им, — твердо заявил Ларе и неожиданно для себя самого добавил. — Приглядывай там за Ритвой — больно бойкая девушка.

— Спасибо, Ларе. Ты — настоящий товарищ. А что морщишься время от времени? Кофе не нравится?

— В спортзале трапециевидную мышцу потянул, вес великоват взял, а до того пропустил пару тренировок.

Скоро Торквист уехал, а разведчик, умышленно затушевавший концовку разговора, начал анализ. Ларе, явно, не ас вербовки, принимает желаемое за действительное. Раскрыв карты, назвал имя руководителя операции СЭПО, подчеркивая ее важность и свою близость к комиссару. Информация не супер, но контрразведчик сообщил подробности о выданном паспорте. Матвей и сам сомневался, что получит первосортный документ, однако подтвердить подозрение полезно. Швед сделал прозрачный намек на Ритву, «спалив» сотрудника МУСТ, выезжающего с разведзаданием. И дело тут не в межведомственных трениях, а в личностных трениях Торквиста и Нурми. Удалось получить некое обещание относительно статуса Анны и Степы на случай, тьфу-тьфу, невозвращения Матвея из Афгана. Судя по откровениям Ларса, разговор не записывался шведами, то есть вербовка откладывалась. Вероятно, комиссар Маттсон захотел сам провести вербовочную беседу. «Распрекрасно, — подвел итог Алехин. — «Пакет» отправим под охраной СЭПО и в сопровождении МУСТ».