Призраки дома на Горького - Екатерина Робертовна Рождественская

это лучший подарок – сразу проверять свою судьбу. Хотя и «Спортлото» он тоже обожал, но там процесс был долгим и муторным – пока придумаешь цифры, пока пошлешь по почте, пока дождешься результатов – полжизни пройдет! А тут – раз, вскрыл билет – и все сразу ясно. Говорили, что один такой рублевый билетик прятал волшебный выигрыш – автомобиль «Волгу»! На это, конечно, расчетов особых не было, но пятерку или даже четвертной вполне реально было выиграть. Кате он приносил эти спринтовские лотерейные билетики всякий раз, когда появлялся в квартире на Горького – а это случалось довольно часто, – вместо конфеток: по цене почти одно и то же, а все ж полезней, был уверен Принц.

– Ну давай, давай, открывай! – подгонял, как всегда в этот ответственный момент, Принц Катю. – Ну, что там?

– Билет без выигрыша… – с разочарованием прочитала она.

– Ну и ничего, значит, в следующем будет сюрприз! – обещающе улыбнулся Принц. Он был все-таки неувядаемым оптимистом. Особенно когда речь шла о деньгах.

Погуляв и пошумев на кухне – Лидка всегда сначала всех кормила, – нарядные и румяные от водки «девочки» заставили Катю надеть обескураживающе прекрасное свадебное платье и поставили ее в самой большой комнате перед самым большим зеркалом, обступив со всех сторон. Надька нервно и чаще, чем надо, пыхала сигареткой, восторженная сдобная Тяпочка блаженно улыбалась, сжимая на груди пухлые ладошки, Веточка, которая Иветта, тонкой, обтянутой перчаткой кистью тайком подтирала слезу, а Олька качала головой, как пожилой и потрескавшийся от времени китайский болванчик. У Анатолия, конечно же, царапало сердце, когда он смотрел на эту хрупкую девочку в невесомой белой фате. Волнение свое он старался теперь уже не показывать, но выдавал себя тем, что темпераментно разглаживал жидкие волосья, словно старался раз и навсегда намертво приклеить их к блестящей, можно сказать, ослепительной лысине. И щерился, словно собирался рассказать очередной сальный анекдот. Но внутри был безумно горд, будто не только сам лично родил и взрастил Катерину, что и было отчасти правдой, но и сшил ей это роскошное свадебное платье. Типа, я все и так знаю, а вы себе думайте, что хотите.

– Да-а-а-а-а, девочка моя, не успели оглянуться, как ты уже невеста! А помнишь, как мы с тобой на Калининском цветочки для букетиков делали и ты провод из стенки ножницами резанула? Такой был перепуг! – Оля театрально схватилась за сердце и закинула взгляд на потолок.

– Еще бы, я до сих пор электричества боюсь, – зачем-то улыбнулась Катя.

– Да ладно вам, – вмешалась толстушка Тяпочка, время от времени встряхивая буклированной головой, – при чем тут электричество? Вы мне мешаете впечатляться! Лучше посмотрите на нашу девочку! Такая красивая, глаза болят смотреть! А эти огромные цветки! – Она провела по ним рукой, а потом пощекотала опушку пончо. – А какой пух! Словно знали, что это для нашего дорогого цыпленочка! – Тут Тяпочка всхлипнула. – Я бы на свой вкус еще битых елочных игрушек по низу понаклеила, серебряных только. Представляете, она идет павой, а внизу поблескивает…

– Господи, Тяпка, ну ты в своем уме? Французское платье елочными игрушками украшать! Может, вместо фаты еще пятиконечную звезду водрузить и гирляндами украсить? – Лидка вывалила на нее глаза. – Да это платье – эталон вкуса! Даже не начинай!

Катя улыбнулась, представив себя в образе рождественской елки, и крутанулась вокруг своей оси, чтобы показать платье во всей красе и взбодрить опушку, которую Тяпочка предложила утяжелить сверкающими битыми игрушками. И пока шло горячее обсуждение увиденного, Лидка решила отлучиться на кухню, чтобы быстренько накрыть чай.

– Что бы вы там ни говорили, но я против таких ранних браков, и, если б меня спросили, я б не позволил, – Анатолий решил теперь уже Кате вставить свое веское слово. – Жизни совсем не знаете, напортачите еще чего-нибудь. Зачем так спешить? Спешить надо медленно и вдумчиво.

– Да нет, Катюня, не слушай Принца, ты все правильно делаешь, – подняла худую длань Веточка. – Любовь, она затмевает все, когда любишь – становишься таким богатым… Поэтому не отказывай себе в любви. Соединись, попробуй, не получится – накопишь опыт. Я тебе просто эскизно говорю. Я, например, в свое время мужа на вырост взяла, и что ты думаешь, лет через двадцать он стал мне впору!

– А потом тебя перерос и ушел к твоей маме! Ты вот это здесь рассказываешь на полном серьезе? Ничем не рискуя? Нет, ты мне начинаешь все больше и больше нравиться, хотя больше уже некуда. Нашла, какой пример ребенку приводить, стыдобища, постеснялась бы! – Надька всегда это зачем-то припоминала Ветке, с радостью идя на конфликт, хотя лично ее, Ветку, очень даже любила. Но эта их сверхстранная семейная ситуация «а-ля труа» не давала ей покоя и каждый раз выводила из себя, несмотря на то что времени с тех пор прошло порядочно. Ее лично это очень обижало. Она зачем-то переводила эту ситуацию лично на себя, представляя в красках, как ее родной муж, с нерусским именем Эльтон, переезжает из их просторной комнаты с балконом в маленькую спальню ее собственной мамы Раисы Марковны (по коридору налево, около кухни), туда, где настойчиво пахнет валерианой. Там он аккуратно, чтоб не расплескать, отодвигает ногой ночной горшок, пробирается к кровати, залезает к маме под бочок и долго роется в ее длинной фланелевой ночной рубашке в цветочек и с рюшами, так, собственно, ничего и не найдя. Мысли эти не давали ей покоя, и слава богу, что ни муж, ни совсем древняя мама об этих неловких эротических фантазиях даже не подозревали. Надька громко фыркнула и зачем-то объявила во всеуслышание:

– Пойду лучше челочку начешу, с тобой просто невозможно!

В комнату, как королева-мать, вернее, королева-бабушка, чинно и торжественно вернулась Лидка. Все разговоры о Веточкиной семье были сразу прерваны: Лидка Веточку защищала и не допускала обсуждения ее сложной личной жизни. Так уж у нее получилось, что поделаешь. Веточка безмерно и одинаково крепко любила и мужа, и маму и препятствовать их счастью не хотела, всегда повторяя как заклинание: «Главное, чтоб они были счастливы». Пусть даже ценой своего собственного счастья.

– Все, повосхищались – и хватит, чай на столе! И не только чай! Ну, девки, как вам моя козочка?

Козочка все красовалась перед зеркалом, она никак не могла привыкнуть к такому совершенно новому своему отражению, к длинному белому платью, фате, которая покрывала ее с головы до пят, хотя на самом деле тряпочка эта очень была похожа на тюлевые занавески из кухни. Если их, конечно, хорошенько отстирать, отбелить и накрахмалить. А