Повелитель. Стальной ответ - Виктор Зайцев

– Лёд тронулся, господа присяжные заседатели, – вспомнил классиков Белов, – ай, да новгородцы, ай, да молодцы.

На фоне удачных действий армии Новгорода неутешительные новости из Дартхольма, сообщавшие о провале переговоров с князьями полабских славян, воспринимались не так плохо. Проня сообщил, что вожди племён отказались разговаривать о военной помощи против германцев, кельтов и саксов, уверенные в непобедимости своих воинов, ежегодно поставлявших пополнение в ряды варягов. Попытки повлиять на них через волхвов ни к чему не привели, старые жрецы не снизошли до разговоров с выскочками, не имевшими за спиной и пяти поколений благородных вождей или волхвов. Разговаривать с дикарями из северных лесов полабы не захотели, милостиво разрешили торговать со своими подданными, не желая упускать неплохую пошлину, но не больше.

«Возможно, это к лучшему, – рассуждал царь, – пусть наш анклав на западе остаётся мирной факторией, а все боевые действия ведёт Новгород. Гостомысл и Вадим не глупей меня, скорее, наоборот, более сведущи в политических интригах, найдут себе союзников в Европе. Итак, уральцы стронули лавину с места, дальше наши союзники не нуждаются в подсказках, предоставив нам функцию снабженцев, что вполне устраивает меня».

Всё же он отправил главе Дартхольма большое послание, в котором расписал обязательную экспансию славян на запад. Но не военным путём, а торговым морским способом. Для начала царь приказал Проне освоить Оркнейские и Шетландские острова, севернее Британии и Шотландии. Уже этим летом необходимо было выстроить на островах пару острогов и начать строительство морских верфей. Следующим шагом будет открытие Исландии, пока не заселённой никем. Оттуда до Гренландии рукой подать, и далее в Северную Америку. Белов лично по рации инструктировал Проню, а письменные указания с картами отправил с одним из караванов. Сыну Максиму, своему наследнику, уральский царь также рассказал о послании. Более того, настоял на том, чтобы заселение Северной Америки шло постоянно, независимо от коньюктуры и прибыльности.

«Что ж, присмотрим за началом навигации, и пора в путь, лавина не нуждается в указателях движения».

Эта навигация совпадала с выпуском миссионеров религиозного училища, первым крупным выпуском, составлявшим семьдесят восемь священников, две трети уплывали в захваченные новгородцами земли. Ребятам устроили торжественный выпуск и провожали в дальний путь всем Уральском, царская казна заметно полегчала после закупки необходимых атрибутов. Вместе с ними плыли товары и смена в гарнизон Дартхольма, число жителей в котором стремительно росло. За зиму гостеприимные уральцы приютили сотню беглых рабов, большей частью оставшихся жить в крепости и подвластных землях. Что характерно, после прошлогоднего усмирения наглых соседей никто за беглецами в Дартхольм не приходил и претензий уральцам не предъявлял. Воинственность варягов и нурманов оказалась сильно преувеличенной, на сильных соседей, какими показали себя уральцы, даны, свеи и прочие балтийские племена не нападали, предпочитая добычу послабее.

Перед самым ледоходом царь издал тысячным тиражом своё политическое завещание, назвал его «Уральской доктриной», по аналогии с доктриной Монро. Раздал его для обязательного изучения в училищах и подарил всем советникам и министрам, обязав хранить один экземпляр книги в серебряном окладе на столе царя и первого министра. В своём творении Белов попытался закрепить основные перспективы развития уральского общества на ближайшие десятилетия. Включил туда мысли о важности технического прогресса, подобно Жюлю Верну, предсказал появление и использование радиосвязи, как идеологического воздействия на весь славяно-угорский мир, необходимость скорейшего строительства сети железных дорог, пароходного сообщения, развития телевидения. Через каждую страницу постарался донести мысли о сохранении Уральского царства на компактной территории, без дальнейших завоеваний. Наложил запрет на все захваты земель западнее Волго-Вятского бассейна, кроме освоения Северной Америки, пригрозив проклятиями и бедами всем уральским правителям, кто нарушит установленные границы. Одновременно указал будущим поколениям уральцев вектор движения на восток, конкретно расписав необходимость освоения всего Алтая, Забайкалья и Приамурья. Но увязал это продвижение с развитием железных дорог, чтобы уральцы не повесили этот хомут себе на шею раньше времени.

Самой важной в своей доктрине царь провёл мысль развития и сбережения уральского варианта славянской религии, постепенной её централизации и распространения на все уральские земли. Особо оговорил беды, неизбежно сопутствующие царству в случае крещения или перехода уральцев в магометанство. Давал несколько советов по политическим союзам уральцев на ближайшие десятилетия, выделяя сохранение мира и дружеских отношений с Новгородом и Усть-Итилем. Дальше шли частные советы и предсказания политического развития Европы и Азии, общие тенденции развития общества и роли в этом уральцев. Книга вышла небольшая, всего тридцать страниц, поэтому царь надеялся, что её сохранят хотя бы пару столетий, даже при попытках уничтожения. После распечатывания доктрины он окончательно успокоился в своих неуклюжих попытках государственного управления и всё внимание обратил на подготовку путешествия на Алтай.

Да, перед этим он успел открыть для посещения давно ожидаемую реликвию – Бабу-Ягу. Из представленных на конкурс эскизов и фигурок, Белов выбрал не классическую греческую обнажённую натуру, а немного отдающую примитивизмом фигуру полной женщины-матери, с крепкими ногами и мягким животом, с новорожденным ребёнком на руках, всё же обнажённую. Мастера изготовили эту скульптуру из золота, в натуральную величину, установили в Уральске, специально построенном храме. Ещё во время постройки храма с подачи царя разошлись слухи о чудотворных свойствах Бабы-Яги, помогающих при родах и дающих счастье в семейной жизни. Поэтому первые паломники и паломницы появились в храме сразу после открытия, женщины прикасались ладонями к животу скульптуры, не сомневаясь в полученной благодати. Чтобы паломники избежали соблазна, сыщик договорился со Снежком о его частых посещениях храма, где ирбис лежал возле ног статуи, чем придавал дополнительную уверенность в её чудесном воздействии. Заодно снежный барс приглядывал за сохранностью новодельной реликвии, двери храма не закрывались круглосуточно. Хотя вынести двухтонную скульптуру незаметно очень трудно, однако народ наш на выдумки горазд, всё может случиться.

В конце мая Белов попрощался с Судимиром, возвращавшимся в Усть-Итиль с обученными зимой пушкарями и несколькими десятками пушек. Зимой казарин, давно перебравшийся в новую резиденцию в городе Уральске, часто встречался с царём, оба беседовали о перспективах развития своих народов. В этих разговорах венценосный собеседник учитывал горький опыт двадцатого века и не пытался заводить речь об одинаковой вере, родстве славянских племён, общем языке и прочих высоких материях. При всех хороших отношениях к нему Судимир оставался продуктом этого мира и времени, казарином в полном смысле этого слова. Будь уральцы слабее, тот же казарский посол с лёгкостью продал бы Белова на невольничьем рынке, не моргнув и глазом. Исходя из таких соображений, глава уральцев в разговорах несколько раз упомянул о богатстве Средней Азии, о шелках и золоте, арабских скакунах (то, что их ещё нет, не вывели, выскочило из головы), пряностях и покорных рабах.