Спецназ боярина Коловрата - Илья Куликов

Демид пустил своего коня шагом по узкой не то дороге, не то тропе. Дозорные вновь скрылись в лесу.

Боярин Евпатий Львович сидел за столом с закрытыми глазами. В хате, где он находился, было очень многолюдно. Люди спали, ели, просто грелись. Хозяева, не жалея своих запасов, кормили воинов, понимая, что эти люди отдают свои жизни за Отечество.

– Боярин Евпатий, – сказал вошедший в избу человек, весь покрытый снегом, – там в деревню приехал беглец из полона! Говорит, тебя знает!

Евпатий Львович открыл глаза и посмотрел на воина.

– Хорошо! Микула, садись на скамью, погрейся и подремли, – сказал боярин Евпатий вошедшему, – замерз ведь, а сегодня ночью снова в гости к монголам сходим!

Боярин Евпатий встал из-за стола и покинул душную избу.

Богатырь вышел на мороз, и тут же сон как рукой сняло. На него смотрел ближник великого князя Юрия Игоревича Демид Твердиславович. Боярин Евпатий Львович с распростертыми объятьями пошел ему навстречу.

– Господи! Демид! Ты с полона ушел? Как я рад видеть тебя!

Боярин Евпатий и Демид заключили друг друга в объятья.

– Ну ты, Евпатий, и впрямь герой! Сохрани Господь тебя! Там в полоне все о тебе только и говорят! Мы ведь, когда воины на стенах Рязани стояли, тебя ждали. Я, к великому моему стыду, был болезнью скован и не смог бить ворогов.

– Демид! Сейчас ты заплатишь им ту же цену, что и я! Я ведь тоже Рязань не защищал. Демид!

– Евпатий, прости, что завидовал тебе, когда ты дочь свою замуж за Федора Юрьевича выдавал! Прости меня! Ты ведь человек и впрямь души великой.

Евпатий гнал от себя воспоминания о Евпраксинье. Смерть в бою приму, на небе ее увижу и буду умолять Господа принять ее в Царствии Небесном! Она ведь бедой сражена была, вот руки на себя и наложила!

– Послушай, Евпатий, я ведь не с пустыми руками к тебе пришел. Названая мать Евпраксиньи Василиса Николаевна угнана в полон монголами. Много в этом полоне православных, и самое главное, монголы все силы к Владимиру будут стягивать, а полон без защиты остается.

– Где? Может, отобьем!

– Я, как это понял, так в побег и пошел. Бог сподобил уйти.

Евпатий стоял молча. Василиса Николаевна, сестра моя названая, как бы мне освободить ее? Надо и впрямь полон отбить у ворогов, коли они основные силы к Владимиру стягивают. У меня пять сотен воинов, и если действовать стремительно, то, может, и отобьем.

– Ну, Демид Твердиславович, верно, и впрямь тебя Господь к нам послал.

– Ты, Евпатий, меня раньше времени не хвали! А ну как враги там заслон оставят или чего еще удумают?

– Коли так, то примем смерть в бою. Ее мы все и ищем. Идем, Демид Твердиславович, в избу, поешь да согрейся. Небось там, в полоне, оголодал. Оружие – только сабля?

– Чего у покойника забрал, то и есть. Не было у меня, Евпатий, возможности одежу их забирать.

– Верно! Верно. Мы все тут бьемся, чем в бою разживемся. Так-то, боярин. Пошли в тепло. Через пару часов, как стемнеет, двинемся!

Великий князь Юрий Всеволодович смотрел на своего сына Всеволода. Отец и сын встретились при всем честном народе города Владимира. Люди уже поняли, что воинство разбито и что сын великого князя вернулся к отцу с горькими вестями.

– Где Владимир? Где твой брат? – спросил великий князь у сына.

– Не ведаю, батюшка, не ведаю.

Люди неодобрительно загудели, а кое-где из толпы послышались плач и вопли. Многие отпустили на эту битву своих мужей, сыновей, и поражение в битве тут же отозвалось горькими слезами.

– Почему ты вернулся, а они мертвы? Да почему ты не лег вместе с ними? – слышались голоса. – Трус!

– Смотри, сынок, – вполголоса проговорил великий князь Юрий Всеволодович, – смотри и запоминай, как на Руси встречают тех, кто потерпел поражение.

– Отец! Силы монголов не знают границ. Мы разбили их многочисленное воинство, но это лишь капля в море. Они непобедимы.

– Откуда ты знаешь? Ты ведь бежал. Ты просто спас свою жизнь. Откуда ты знаешь? Ты бросил своего брата! Как мне теперь смотреть на тебя?

– Жители Владимира! – обратился князь Всеволод Юрьевич к народу. – Я прибыл с поля боя, и на моей одежде до сих пор не обсохла кровь. Те, кто прикрыл мой отход, заплатили жизнью за то, чтобы я принес эту новость. Враги многочисленны. Если мы не соберем новую рать, то их жизни были отданы впустую.

Великий князь Юрий Всеволодович внимательно посмотрел на сына и на жителей Владимира. Как бы я хотел сейчас тебя обнять, сынок! Но разве могу я это сделать на виду у всех? Я уже знаю, что Володя отошел к Москве. Ты принес очень дурные вести, но мы их переживем, подумал великий князь.

Однако Юрий Всеволодович понимал, что теперь дело плохо. Враги двигаются к Владимиру, и надо что-то делать. Конечно, силы Владимира велики и он сможет вновь собрать рать, но на это уйдет время. Ему придется покинуть столицу, а вот его сыну надо будет стоять здесь насмерть.

Вечером, когда Всеволод переоделся и предстал перед отцом, великий князь обратился к нему:

– Ты, Всеволод, вместе со своим братом Мстиславом сядешь в осаду, а я начну собирать рать для борьбы. Стойте мужественно и дайте мне время, чтобы я смог подготовиться. У вас будет не так много сил, но вы выстоите.

– Отец, ты гневаешься на меня за поражение? – спросил Всеволод у отца. – Гневаешься за то, что я выжил?

– Нет, сын. Но помни, что уже сегодня ты куешь свою славу. Нам необходимо любое поражение делать победой. Прояви себя при обороне Владимира, и люди увидят в тебе своего защитника.

– Отец, один Владимир не выстоит против Степи. Их воины не знают страха, и им нет числа. Они никогда не бегут!

– Сын, просто ты не так надавил на них. Страх знаком всем, и ты, видно, не предположил, что надо оставлять запасной полк, за это и поплатился. Монгольские воины – простые люди, и, значит, я сокрушу их.

– Один ты не сможешь их разбить. Надо созывать всех князей русских земель на эту битву.

Великий князь усмехнулся. Сын не знает, о чем говорит. Будто он забыл, что наши злейшие враги вовсе не степняки, а те, кто с завистью из своих уделов смотрит на наше величие. Коли они узнают, что нам грозит опасность, то тотчас, словно лютые звери, набросятся на нас.

– В тебе говорит страх, Всеволод. Выпей хмельного меда, помяни павших и верни себе мужество. Мы одолеем монголов!

Князь Всеволод покинул покои отца, но, уходя, он понимал, что отец его не услышал, как недавно он сам не слышал тех, кто предупреждал его об опасности.

Филька лежал на снегу и тяжело дышал. Встать казалось немыслимо сложно, но он превозмог самого себя и продолжил путь, однако, пробежав метров двести, вновь повалился на землю.