Король и Шут. Между Купчино и Ржевкой... - Александр «Балу» Балунов

Я удивленно посмотрел на Поручика, а тот стал мямлить что-то типа: «Да не, Андрюха, это ничего…» Он явно не ожидал, что его невинная жалоба тет-а-тет возымеет такие последствия.

Тогда я постарался сосредоточиться, потому что смехотворность таких претензий (а рядом стоял Горшок и гневно смотрел на меня) явно не соответствовала эмоциональному накалу. Да и не стал бы Князь из-за жалобы барабанщика специально из Купчина ехать на Васильевский. Сосредоточившись, я с улыбкой сообщил Князю, что:

1. Он о*уел!

2. Без билетов я прошел, потому, что моя жена дружит с организатором фестиваля Севой Гаккелем со времен «Тамтама», а в гримерку я пошел, потому что Инке стало плохо на концерте. И нам повезло, что я дружу с Ликой, которая работала там и пустила мою жену прилечь.

3. Вообще-то я на все концерты хожу без билетов, и захожу в любые помещения, какие посчитаю нужными, и не спрашиваю ни у кого разрешения.

На Князя мои, на мой взгляд, убедительные, аргументы не произвели впечатления. Он начал пересказывать какие-то еще истории, которые ему рассказал Ренегат. Я видел, что у друзей что-то случилось, но никак не мог понять, что.

Яков даже не успел начать оправдываться, так как вступил Горшок. И от его слов я реально выпал в осадок. Привожу примерный диалог.

Горшок. «Ты понимаешь, что я после этого не смогу с тобой на одной сцене стоять?»

Балу. ?

Горшок. «Ты знаешь, что из-за тебя Анфиса вены вскрыла?»

Балу. ??

Тут я, правда, испугался. Потому что у Анфисы к тому времени уже были серьезные проблемы с героином, как, впрочем, и у Горшка. Но если Горшка мы все вместе поддерживали, помогали и старались выйти из этой ситуации, то у Анфисы в группе поддержки был один Горшок. Да и тот постоянно на гастролях. Он вообще часто мне жаловался, что, когда уезжает, то боится ее оставлять, и поэтому, когда была возможность, всегда брал ее с собой. Короче, я понял, что надо что-то делать. Я спросил, в какой больнице она лежит. Выяснилось, что она дома.

Короче, из путаных и непонятных объяснений мне удалось понять, что пока мы были на гастролях, Анфиса пришла к Гордееву занять денег, да и вскрыла себе вены. И пока Гордеев ее откачивал, она сказала, что все это из-за того, что я не давал ей проходу и все время приставал. О чем он и сообщил Горшку.

Что творилось у меня внутри, я не смогу описать словами ни сейчас, ни когда-либо в дальнейшем. Абсурдность обвинений была непомерна. Я вообще не понимал, что происходит. И чтобы как-то разобраться, предложил поехать домой к Горшку и спросить Анфису, в чем дело. Все-таки они мои друзья, я их всегда поддерживал и помогал в трудные моменты… да и вообще, что это за фигня!!!

Но Горшок отказался, он просто заученно повторял: «Я после такого не могу стоять с тобой на одной сцене».

В итоге я понял, что он имеет в виду, и к чему все это. Слезы подступили к горлу и стали душить меня. И чтобы не позориться и не плакать перед друзьями, я ушел. И стал позориться на улице, потому, что мне было все равно. Я шел по улице и задыхался не столько от слез, сколько от бессилия и непонимания. Я не мог остановиться и успокоиться. Слезы просто текли без остановки. Я шел по улице. Ехал в метро. Каким-то образом оказался на «Московских воротах», встретился с женой. Оказывается, мы договорились идти с ней и с Ликой в сауну. Потом долго стоял под душем, ведь там не видно слез. Потом, наверное, как-то попал домой.

На следующий день я позвонил музыкантам, в надежде, что, может, я рано ушел, и потом Горшок с Князем объяснили все. Нонет, ребята сказали, что обсуждать тут нечего, и что на гастроли через два дня вместо меня поедет Ренегат. Возьмет мою бас-гитару и займет мое место.

Как только ребята уехали на гастроли, в Ростов, по-моему, я приехал на точку. Видеть я никого не мог, говорить тоже. Вроде уже и успокоился немного, но любая попытка произнести хоть слово оканчивалась слезами. А тут я забрался на крышу Башни, сидел на краю один, смотрел, как корабли стоят вдалеке на рейде.

Когда ребята приехали с гастролей, я решил выяснить все же, что произошло. Анфису после пережитого я видеть не мог. Не «не хотел», а именно не мог. Физически. И тогда я поехал к Гордееву как к единственному участнику событий. Я думал, что у него дома на полу и стенах будут следы крови. Но в квартире было чистенько и все аккуратно прибрано. Гордеев принял меня очень сердечно, так как сам, по его словам, был расстроен происходящим. Сразу достал самогон, который привез из деревни, и разложил закуску. Ситуация начала проясняться.

Я сказал ему о нелепости обвинений. Как вообще у Горшка могла появиться идея ревности? Не так давно, когда Анфисе негде было жить, Горшок попросил меня приютить ее, и она жила у меня дома. Они с моей женой секретничали и, по-моему, даже сдружились против меня – в хорошем смысле. Однажды, когда у Анфисы была жуткая депрессия, а Горшок не мог встать, он позвонил мне и попросил помочь. И я взял ее, нашего гитариста с девушкой, один косяк на всех и отвез в Петродворец. Мы весь день гуляли и смотрели на фонтаны. А потом промокли на шутихе и долго смеялись. А потом замерзли и поехали домой. И таких историй море.

И, главное, как я мог «не давать ей прохода» если я или на гастролях, или на репетициях или провожу время со своей женой и сыном. А Анфиса, соответственно, с Горшком.

– Это ты мне скажи. Может, вы тайно встречаетесь, Санечка, – шутил Гордеев.

– Да, точно, она со мной тайно встречается, и я ей там не даю прохода, – я, наверное, первый раз за все время улыбнулся. То ли комизм ситуации, то ли самогон, то ли Гордеев с его умением слушать, но что-то помогло мне успокоиться. Я понял, что все это бред, и надо просто разобраться. Особенно меня рассмешило предположение про тайные встречи. Нам не нужно было «тайно» встречаться. Она была жена моего лучшего друга, считай, сестра. Я мог в любой момент позвать Горшка и ее, вместе или по отдельности, в гости. И частенько кто-то оставался на ночь. Это было в порядке вещей. А бывало, они приходили ко мне без приглашения, просто поболтать и переночевать. Короче смех, да и только. Хотя смешно мне не было.

– Так она вскрывала вены или нет – это, на самом деле, волновало меня больше всего. Я, в силу особенности своего жизненного и армейского опыта, знаю, как это опасно, а сухожилия практически не срастаются.

– Да я не видел, она была с длинными рукавами.

– А кто вообще сказал, про вены, откуда эта информация появилась? Мне Горшок сказал, что от тебя…

– Санечка, не лови меня на слове.

– Короче, поехали на точку, там все вместе и разберемся.

– Только выпьем по последней, чтоб зла не оставлять.

Нашествие, 2000 год. Фото Е. Евсюкова.