Ты не заставишь меня - Юлия Гауф

– заспорила, ведь пришло уже время все выплеснуть. — Никогда я не хотела место отца занимать, никогда! Волынов меня убить пытался, а я его того… застрелила, а тут Марат. Вот. Предложил мне место папы занять, сказал, что кровь имеет значение.

— Он использовал тебя. У нас не монархия, и правит сильнейший, – Демьян сверкнул глазами. — Он использовал тебя. И он хотел тебя, потому ты еще жива. Кровь не имеет никакого значения.

Я закрыла глаза.

— Знаю. Власть, сила и деньги – вот что имеет значение. У меня не было ничего, мною Марат прикрывался. Он использовал меня, а я хотела использовать его. Выиграть время, и уехать. Раз он заинтересовался мной, я понимала, что не отпустят. А здесь ведь Лариса, я отвечаю за нее.

— Лариса, – выплюнул Демьян имя моей сестры как ругательство.

— Она сестра. Семья. Я никогда ее не брошу, какой бы Лара ни была. Я ведь сама ее превратила в инфантильного ребенка, защищала, и вот, – потерлась щекой об его плечо, и продолжила: — Потом ты вернулся, и я испугалась. Что убьешь. Ненавидела весь этот бизнес, но выхода не видела иного, кроме как время тянуть. Чтобы вырваться. Себя спасти, сестру, ребенка. Если бы я сказала Марату, что не хочу быть… королевой, – скривилась, произнеся это слово, — он бы позволил купить билет, и уехать?

— Нет. Думаю, не позволил бы.

— Вот, – вздохнула я. — Но не могу я так больше, не вернусь в казино, и в это все. Устала от убийств, от крови, вообще от всего этого. Демьян, ты… ты любишь меня еще, или рядом только из-за ребенка?

Давящая тишина обрушилась на меня. Оглушила. Заставила мое сердце почти остановиться.

— Люблю, – обреченно ответил Демьян, и поцеловал меня в висок. — Всегда любил, люблю, и буду любить. Ты же знаешь это, Алина.

— И я люблю, – прошептала я. — Прости меня за…

— Простил. Не будем об этом. Мне тоже есть за что каяться, но мы ведь уже совершили все эти поступки. Сделанного не вернуть, время не отмотать. Давай жить дальше, и… повтори-ка, что ты сказала!

— Я люблю тебя.

Я произнесла это не так мрачно, как сам Демьян, когда признавался мне в любви. Я выдохнула эти слова с облегчением, они давно ждали своего часа, и дались мне легко и радостно.

— Давай уедем. Ты, я, ребенок, Лариса. Давай бросим все, и уедем куда-нибудь. Туда, где безопасно, где нам не придется вариться в этом котле. Давай уедем, Демьян, – я вцепилась в его рубашку, безжалостно ее комкая. — Я не хочу так жить – так, как сейчас. Так как ты все эти годы жил, как мой папа. Давай…

— Мы уедем, – перебил Демьян, отнял мои ладони от своей груди, сжал их, и прижал меня крепче. — Обещаю, я все устрою. А сейчас хватит разговоров, поцелуй меня, – попросил он.

Впрочем, просьба эта была пустой. Ведь Демьян не стал ждать, и поцеловал меня сам.

Глава 34

Проснулась от того, что совсем рядом что-то зашуршало. Еще не открывая глаз, провела рукой по постели, не обнаружила рядом никого.

И в испуге распахнула ресницы.

Моя потеря стоит у стола. В помятом костюме, чуть взъерошенный, в руках небольшой бумажный пакет и два пластиковых стаканчика на подставке.

Он словно почувствовал. Что я смотрю.

Тут же повернулся.

— Разбудил? – Демьян оставил пакет, шагнул к постели. — Вниз спускался. Завтрак в больнице отвратный, по себе помню. А там, – он кивнул на стол, — булочки свежие. Из закусочной на углу. Кофе. Тебе кофе можно?

Он остановился и оперся руками на спинку кровати.

Привстала на подушке и спросонья поежилась, подтянула одеяло к плечам.

— Можно чуть-чуть кофе, но я не хочу, – улыбнулась, сгладить попыталась его напряженное лицо. Посмотрела в окно – там светло уже, позднее утро или даже день. — Ты помнишь, о чем мы вчера говорили?

В ожидании ответа замерла.

Вдруг вечером это все на эмоциях было, необдуманно, но вот мудрое утро вернулось – и Демьян рассудил, что… не хочет.

Хотя, разве можно не хотеть после того, как мы вчера целовались? Долго и жадно. И лежали обнявшись. Пока я не уснула.

Демьян помолчал, обошел кровать, остановился возле меня и взял с тумбочки часы.

— У меня нет провалов в памяти, Коваль, – усмехнулся он, застегивая ремешок. — Разумеется. Я помню.

— Хорошо. А домой мне уже можно?

— Что ты называешь домом?

— Ты ведь где–то живешь?

Он улыбнулся. Как раньше, скромной улыбкой, которая только для меня одной.

— Да. Позавтракаем и поедем, – вернулся к столу и снова зашуршал пакетом с булочками.

Спустила ноги с кровати и нашла свои сапоги. Вчерашняя одежда неприятно сдавливает тело, а еще воспоминания раскрашивают в памяти, как меня домогается Марат, и я морщусь.

Зато из головы шум пропал и взгляд теперь ясный, та отрава, которой помощник меня напичкал – вышла уже.

Толкнула дверь в ванную и наскоро сполоснула лицо, глотнула водички. Пальцами пробежалась по спутанным волосам, в бесплодных попытках причесаться.

Развернулась и вышла в палату.

Он стоит у окна, смотрит на улицу. Из стаканчика с кофе поднимается пар и аромат плывет по воздуху ко мне.

Булочки лежат нетронутые.

А у меня урчит живот.

Торопливо откусила одну румяную, посыпанную сахарной пудрой и отпила кофе. Подкралась к нему сзади и щекой прижалась к спине.

— Сколько времени?

— Двенадцать.

— Добрый день.

— И тебе.

Он поднял руку, давая мне обнять его, своей ладонью накрыл мою. Поднес к губам и поцеловал пальцы, развернулся.

— Ян в больнице, – сказал он, и прежде, чем я разволноваться успела, добавил. — Сам пришел. К Ларисе. Полночи у нее сидел. И сейчас сидит. Говорит, она его видела, глаза открывала. Но врач, – он прижал палец к моим губам, когда я собралась спросить. — Врач сказал, что состояние у нее без изменений. Показалось ему.

— А если нет?

— Ешь булочку.

— Можно с собой возьму? Хочу уехать быстрее, в душ и переодеться, – вернулась к столу и сунула в пакет недоеденную выпечку. — А ты будешь?

— Дома, – Демьян пошарил в карманах, достал ключи от машины.

Первой двинулась к выходу, прижимая к