Заказуха - Олег Дудинцев

– Николаич, а ведь я его, кажется, вычислил, – буднично, без лишних эмоций доложил он начальнику, и тот вопросительно посмотрел на зама. – Того гада, что профессора выпустил, – пояснил Ковалев и, усевшись возле стола, продолжил: – Как только ты о нем рассказал, я сразу оперов озадачил, а они у всех «рыльских» биографии проверили. И что ты думаешь? Константин Ивлев, он же Швед, прописан с нашим профессором в одном доме, а родители его до сих пор на Турбинке живут. Чувствуешь, откуда ноги растут?

В глазах Субботина на секунду зажглись крохотные искорки, но тут же, так и не разгоревшись, потухли.

– Молодец, конечно, – скорее автоматически похвалил он, – только что толку. Вознесенский молчит, а Шведа сейчас разве что инквизиция расколет. Да и профессора, если Шведа дернем, подставим под удар. Ты знаешь, Игорь, – Субботин на секунду умолк, прикуривая от зажигалки, – я, видимо, отсюда переведусь, в крайнем случае на «гражданку» уйду. Не смогу я в районе работать, – с горечью признался он.

– Понимаю, – нахмурившись, сказал заместитель. – Вместе уйдем.

Промучившись до часу дня с планом, Субботин решил отвлечься и проехать по разбросанным на своей территории участкам.

На первом же из них его поразило большое скопление народа, что для выборов в местные образования являлось крайней редкостью. Однако и в зале для голосования, и в коридорах, и на лестнице царила такая гнетущая тишина, что все действо скорее походило не на главную демократическую церемонию, а на траурную панихиду. Словно какое-то общее и многими до конца не осознанное чувство вины давило на людей помимо привычного атмосферного столба.

Вновь прибывавшие молча получали из рук персонала бюллетени и сразу же скрывались в кабинах, где тайно выражали симпатии с помощью галочек и крестиков.

К урне же все подходили со склоненными головами, как к гробу с покойником, опускали свернутые листы и, словно совершив на глазах у окружающих неблаговидный поступок, без оглядки покидали участок.

Лишь в коридоре, возле стенда с фотографиями братвы, Субботин расслышал шепот немолодой, бедновато одетой женщины, наставлявшей свою слабо «подкованную» спутницу: «Говорю тебе, голосуй за „братство". Они моему зятю четыре тыщи вернули».

«А еще утверждают, что народ всегда прав», – с грустью подумал Субботин, и обида с новой силой заклокотала в груди майора. Ему вдруг захотелось вернуться в зал, выйти на середину и взорвать криком эту пугающую тишину: «Что вы делаете?! Опомнитесь! Вы же на собственных шеях петлю затягиваете!» Но табличка с предостерегающей надписью «В день выборов любая агитация запрещена законом» остудила этот бессмысленный порыв и выгнала Субботина на заснеженную улицу.

Такая же удручающая картина ожидала Субботина и на следующем участке, а на третьем, расположенном в здании школы, произошла непредвиденная встреча.

Медленно подъезжая к школе, он увидел на крыльце окруженного кучкой избирателей Замполита. Тот тоже заметил сидевшего в машине майора и издали наградил его торжествующей улыбкой.

Еще ранним утром Замполит спровадил свое истосковавшееся по шумным пиршествам воинство в курортный поселок Комарово, где «рыльские» имели свой дом, и приказал находиться там и до оглашения результатов не высовываться. Туда же в огромном количестве повезли водку и закусь, чтобы подальше от людских глаз за частоколом сосен разговеть измученную «сухим законом» братву и сообща, всем коллективом, обмыть оплаченную кровью победу. Их лидер был единственным, кто позволил себе в этот день задержаться в городе.

Выспавшись и калорийно позавтракав, Замполит около полудня уселся в новенький джип, недавно приобретенный на общаковские деньги, и выехал в инспекционную поездку по участкам. В отличие от Субботина увиденное на них его не разочаровало, и он похвалил братву за грамотную реализацию предвыборных технологий.

Все шло как надо, и лидер объединения «За рынок» пребывал в приподнятом настроении. Он уже не сомневался в конечном успехе и хотел было отправиться к поджидавшей его Марине, а от нее в Комарова, но тут, как назло, объявился этот ненавистный майор.

Субботин, судя по всему, не спешил покидать «Жигули» и, откинувшись на сиденье, наблюдал за степенно спускавшимся по лестнице бандитским авторитетом. Наконец тот достиг тротуара, распрощался с поклонниками и проследовал к стоявшему чуть впереди джипу.

Желая посильнее уязвить майора и продемонстрировать ему свое нынешнее превосходство, Замполит не стал суетиться, а извлек из салона сметку и принялся неторопливо очищать кузов.

От столь явного пренебрежения у Субботина свело скулы. Не в силах более себя сдерживать, он распахнул дверцу, выбрался наружу и решительно шагнул к своему врагу.

– Гражданин, предъявите паспорт, – сухо потребовал он.

– Ты что, Субботин, заработался? Не узнаешь? – не прекращая своего занятия, бросил через плечо Замполит.

– Не узнаю.

– Тогда сходи на участок и погляди. Там все стены моими портретами увешаны, – уже несколько раздраженно посоветовал будущий народный избранник.

– Некогда ходить. Документы, пожалуйста, – продолжал настаивать майор.

Не желая ввязываться в дискуссию и портить себе настроение, Замполит отложил сметку, порылся в карманах и, не найдя паспорт, протянул кандидатское удостоверение.

– Это не годится. Нужен паспорт, – действуя как самый дубовый постовой, упорно твердил Субботин. – А если паспорта нет, придется для установления личности в отдел проехать. Уж больно вы на одного преступника похожи.

Тут Замполит не выдержал.

– Никуда я не поеду! Сам скоро ко мне прибежишь! – задыхаясь от возмущения, возопил он.

– Значит, отказываетесь или, говоря языком закона, оказываете неповиновение, – не обращая внимания на его гаев, гнул свое Субботин. – Хорошо.

– Иди ты к черту, – зло прошипел Замполит, и майор, явно провоцируя соперника, ухватил его за рукав пальто, однако тот попытался вырваться.

Наблюдавший за ними милицейский водитель выскочил из машины и, расстегивая на ходу кобуру, поспешил на помощь начальнику. Молниеносно прикинув в уме, что все последующее за этим обернется не в его пользу, Замполит тут же остепенился и перестал дергаться.

– Ладно, поехали. Только ты об этом пожалеешь, – предупредил он Субботина и полез в джип.

Субботин устроился за его спиной на заднем сиденье, и так, сопровождаемые «жигуленком», они через несколько минут подъехали к отделу.

Мимо своих опешивших подчиненных Субботин повел задержанного в кабинет, на ходу обдумывая дальнейшие практические шаги. А плана по-прежнему не существовало. Была лишь злость и глубочайшая обида. За себя и своих близких, за профессора Вознесенского, за оплеванную милицию и всех тех людей, кого не обманула кургузая овечья шкура, наспех наброшенная бандитами.

Едва переступив порог кабинета, Замполит по-хозяйски скинул с себя пальто и плюхнулся в стоявшее возле окна кресло. Субботин, ни слова не говоря, прошел к столу и вынул из ящика лист бумаги.