Джек и Джилл - Джеймс Паттерсон

– Произошла какая-то жуткая и нелепая ошибка, – выдавил, наконец, полковник Мур. – Я полковник Франклин Мур, а это моя жена, Конни Мур. Наш адрес: Сьюард-сквер, дом 418, северный район. – Он медленно и внятно выговаривал каждое слово. – Опустите оружие, офицеры. Вы явно попали не в тот дом.

– Мы попали именно в тот дом, – сказал я полковнику, а про себя подумал: «И пришли сюда, чтобы поговорить с тобой о твоих посланиях. Ты либо псих, либо убийца».

– А нам и нужен полковник Франклин Мур, – вставил Сэмпсон. Ни он, ни я ни на миллиметр не изменили положение оружия.

Однако полковник Мур продолжал держаться очень спокойно, что сразу же меня насторожило. В голове раздались тревожные сигналы.

– Не могли бы вы объяснить, что происходит? И побыстрей, пожалуйста. Дело в том, что ни меня, ни мою жену никогда ни в чем не обвиняли. Даже дорожная полиция не имела к нам претензий. – Полковник переводил взгляд с меня на Сэмпсона, так как не мог определить, кто из нас старший.

– Вы являетесь абонентом сети «Продиджи», полковник? – Вопрос звучал по-идиотски, под стать сложившейся ситуации.

Полковник переглянулся с женой, а потом удивленно пояснил:

– Да, но это было сделано для нашего сына Самнера. У нас с женой хватает хлопот и без компьютерных игр. Тем более, что я в них ничего не понимаю, да и не стремлюсь понимать.

– Сколько лет вашему сыну? – поинтересовался я.

– А какое это имеет значение? Ну, предположим, тринадцать. Он учится в девятом классе школы Теодора Рузвельта. Он примерный ученик и послушный сын. Объясните же, наконец, что происходит, и что привело вас сюда.

– Где Самнер сейчас? – тихим и угрожающим голосом осведомился Сэмпсон.

Не исключено, что юный Самнер сейчас находился в доме. Возможно, что в данный момент убийца детей школы Соджорнер Трут подслушивал нас.

– Обычно он просыпается на полчаса позже нас. Школьный автобус приезжает в половине седьмого. Может быть, вы все-таки объясните, что случилось?

– Нам придется побеседовать с вашим сыном, полковник Мур, – решительно сказал я.

– Вам бы лучше… – начал было Мур, но Сэмпсон перебил его:

– Нет, нам бы «не лучше», а немедленно увидеть вашего сына. Мы находимся здесь, расследуя убийство, полковник. Недавно были убиты двое детей, и ваш сын может оказаться замешанным в этом преступлении. Нам нужно срочно его видеть.

– О Господи, Фрэнк! – подала голос жена полковника, и я вспомнил, что ее зовут Конни. – Это невозможно. Самнер не способен совершить подобное.

Сейчас полковник Мур выглядел еще более ошарашенным, чем тогда, когда мы ворвались в его дом. Однако он ловил каждое наше слово.

– Я провожу вас в его комнату, только, пожалуйста, спрячьте оружие.

– Боюсь, что мы не можем этого сделать, – возразил я. Полковник, казалось, сейчас запаникует. А что касалось его жены, то я даже боялся смотреть в ее сторону.

– Итак, сейчас вы проводите нас в спальню мальчика, – повторил Сэмпсон. – Мы войдем туда тихо. Это в интересах самого Самнера. Вы, надеюсь, поняли меня?

Полковник Мур медленно кивнул. На лице его застыло опустошенное грустное выражение.

– Франк? – жалобно простонала побледневшая миссис Мур.

Выстроившись в шеренгу, мы поднялись наверх: сначала я, за мной полковник, а позади Сэмпсон. Я до сих пор не мог воспринимать полковника как подозреваемого, как убийцу и психопата.

– В которой из комнат ваш сын? – чуть слышным шепотом спросил Джон, последний воин-масаи, занимающийся расследованием убийств в Вашингтоне.

– Вторая дверь налево, – так же тихо ответил полковник. – Но, клянусь вам, что Самнер ни в чем не виноват. Ему всего тринадцать лет, и он первый ученик в классе.

– В двери есть замок? – поинтересовался я.

– Нет… По-моему, нет… Может быть, крючок. Я не помню. Но он очень хороший мальчик, детектив.

Мы с Сэмпсоном заняли позицию по обе стороны закрытой двери. Мы прекрасно понимали, что в этот момент преступник мог поджидать нас изнутри. Не исключено, что их «хороший» мальчик и есть убийца. Причем дважды. Полковник Мур и его жена могли ни о чем и не догадываться.

Тринадцать лет. Это меня немного ошеломило. Мог ли тринадцатилетний подросток совершить два столь жестоких убийства? Тогда становился понятен непрофессионализм. Но подобные ярость, жестокость и ненависть?

Он хороший мальчик, детектив.

У двери не оказалось ни замка, ни крючка. А вот и мы, а вот и мы! Я и Сэмпсон вломились в спальню с пистолетами наготове.

Комната представляла собой обычное логово тинэйджера, только поражало обилие компьютеров и аудиоаппаратуры. В открытом шкафу висела серая кадетская форма. Кто-то порезал ее на полоски!

Самого Самнера Мура в спальне не оказалось. Нет, в то утро он не воспользовался дополнительным получасом сна.

Комната была пуста.

На смятых простынях на самом видном месте лежала отпечатанная на машинке записка.

В ней было всего два слова: «НИКТО исчез».

– Что это? – недоуменно пробормотал полковник, прочитав ее. – Что происходит? Может мне кто-нибудь объяснить?

Мне показалось, что до меня дошел смысл написанного. Самнер Мур ощущал себя никем, ничтожеством. И вот теперь он сообщал, что это ничтожество исчезло.

Но запиской дело не ограничилось. Рядом лежало нечто, предназначенное для первого, кто зайдет в комнату. Это была кофточка Шанел Грин, считавшаяся пропавшей. Голубая ткань побурела от крови.

Тринадцатилетний мальчик разгуливал убийцей детишек из школы Соджорнер Трут. И сейчас он оказался на свободе где-то в Вашингтоне.

НИКТО исчез.

Убийца детей из школы Соджорнер Трут бесцельно продвигался вперед по М-стрит, на ходу внимательно читая «Вашингтон Пост», перелистывая страницу за страницей, в надежде отыскать заметку о себе. Может быть, он уже стал знаменитостью? Все утро он занимался попрошайничеством, и ему удалось собрать девять долларов. Жизнь прекрасна!

Он развернул газету во весь лист, и поэтому не видел, куда идет. В результате его продвижение сопровождалось неожиданными столкновениями с разными идиотами-прохожими. В «Пост» он нашел целую кучу рассказов о Джеке и Джилл, и ни слова о нем самом. Ни единого слова! Что за дерьмо эти поганые газеты! Они нагло врали в лицо, а ведь все вокруг привыкли им верить!

Неожиданно ему стало так плохо, что хотелось лечь прямо вот тут, на тротуаре, и заплакать. Ему не надо было убивать этих детей. Может быть, он и не убил бы их, если бы не прекратил принимать свое лекарство, депакот. Но от этих таблеток он становился полусонным, словно одурманенным, и убийца ненавидел их, как самую последнюю отраву.