Не плачь по мне, Аргентина - Виктор Бурцев

– В общем, в этих местах есть лагерь неонацистов. Джобсу нужен напарник, с которым он сделает репортаж. Я его опубликую у себя в стране, а он у себя. Нужны еще фотоматериалы… Поэтому мы идем в джунгли, – неловко закончил Таманский.

Вождь слушал внимательно, не перебивая, а потом ответил:

– Я знаю, что нужно мистеру Джобсу. А что нужно тебе?

«Как об стенку горох, – подумал Костя. – Что мне нужно?»

– Ну, я собираюсь тоже сделать репортаж…

Вождь покачал головой.

– Разве это нужно тебе? – Индеец поцокал языком. – Нет. Это нужно Джобсу. Ему надо, чтобы ты сделал репортаж.

– Значит, мне нужно написать книгу.

– Ее будут читать?

– Я надеюсь.

– И это нужно тебе? Или это нужно издательству? Кому нужна книга, которую ты пишешь?

– Людям, – ответил Таманский и поморщился, таким пафосом оказалась наполнена его фраза.

– Людям… – Вождь кивнул. – Я тебе покажу…

Он поднялся и подошел к той самой стене, где висели фотографии.

– Вот, смотри. Кое-что я сделал сам. Кое-что нашел в архивах. В Европе. Кое-что просто украл. – Индеец усмехнулся. – То, что висит на стене, только часть. Очень многое лежит в альбомах. В специальной комнате. Там я стараюсь поддерживать постоянный климат. Так фотографии лучше сохраняются. Но многие из них уже испортились. Я ездил в город, чтобы их перерисовали художники. Картины хранятся дольше, чем фотобумага. Каждое событие моего племени, каждое событие других племен бережно сохраняется мной. Так же это делали люди до меня. Я только унаследовал накопленное ими. Это называется сказки, предания, легенды. Может быть, кому-то удобней считать так, но на самом деле – это история моего народа. Огромного народа, который жил тут когда-то. Жил, а теперь умирает. Потому что пришло его время. Все, что я могу сделать, это сохранить, передать дальше робкую надежду на то, что когда-нибудь мы по-настоящему вернемся на эту землю. Так люди, стоящие цепочкой, передают во тьме горящую свечу. Чтобы там, где-то далеко-далеко во мраке, зажечь новый, большой костер. Это нужно моему народу. Это нужно мне. Потому что я – это и есть мой народ. Я не часть его, не кусочек. Я и есть – он. А что нужно тебе?

Вождь постучал по одной из фотографий.

– Вот тот парень, что храпит на моем диване и думает, что удачно обставил старого краснокожего, выпив его виски, знает, что ему нужно. И я знаю. Да и ты, наверное, знаешь. Он ведь говорил? Машины, девочки, деньги. Слава. Он ведь говорил?

Таманский кивнул, завороженный тихой речью индейца.

– Удивительно, но мистер Джобс не соврал. – Вождь улыбнулся. – Это один из немногих людей, которые сами знают, чего хотят. Такой уж они народ.

– Кто? Кто они?

– Американцы. – Индеец отошел к столику, взял свой стакан, отхлебнул. – У них многие знают, чего хотят. Это простые, понятные вещи. Деньги, которые дают много разных возможностей. Вещи. Женщины. Но даже это лучше, чем не знать, что же на самом деле нужно человеку. Если бы ты был как Джобс, я бы не спрашивал тебя. Но ты совсем другой. За тобой совсем другая тень.

Таманский на всякий случай посмотрел себе за спину.

Ничего. Нормальная тень. Никаких… особенностей.

– Я знаю, что сейчас ты будешь думать, будто старый краснокожий дикарь совсем задурил себе голову.

– Ну, я не… – начал было Таманский, но Вождь махнул на него рукой.

– Оставь. Я знаю. Но когда-нибудь придет время, и ты вспомнишь мои слова. Это будет важный момент. Важный для тебя. Постарайся вспомнить.

– Я постараюсь… – Костя прокашлялся. – Расскажите мне про нацистов.

– Про этих? Которых так хочет найти Джобс? – На лице индейца заиграла хитрая усмешка. – Я не знаю, кто это такие.

– Как же так? – Таманский сел в кресло, принял из рук жены или подруги Вождя кружку с чем-то теплым, густо пахнущим травами. Чай? На какой-то момент ладонь Кости скользнула по руке девушки. Сухая, нежная кожа. Девушка стрельнула темными глазками и ушла на кухню, гибкая, стройная. Таманский с трудом собрал мысли обратно. – Э-э-э… Джобс сказал, что вы навели его на этих нацистов и просили помочь.

– Старина Джобс, как всегда, слегка приукрасил действительность. Да, я нашел кое-что. И отдал ему фотографии. Он же журналист… Везде сует свой нос. А что он наплел тебе, не мое дело.

– Вы хотите сказать, что он меня обманул?

– Нет. – Вождь замахал руками. – Джобс честный парень, когда ему это выгодно. Но тебе разве не все равно, что делать? Ты же принимаешь его желания за свои, а про свои совсем не думаешь.

– Он показывал мне фотографии. Там сожженные деревни. Трупы. Повешенные.

Вождь ухмыльнулся.

– Я видел в своей жизни многое. И даже я не смогу отличить сгоревшую деревеньку от сожженной, а казненных от невинно убитых. Каждый видит то, что хочет видеть. Одно могу сказать, Джобс не тот парень, чтобы подставлять свою башку под проблемы. Да и чужими он без повода не рискует. Грубый, хамоватый, самодовольный американец. Но не подлец, нет. – Он хлопнул себя ладонями по коленям. – Я скажу, чтобы тебе подготовили спальное место. Извини, я привык спать в гамаках. И диван у меня один. На нем, как ты видишь, спит Джобс. Ты не против гамака?

– Что угодно…

– Хорошо. Она, – Вождь указал на девушку, – покажет тебе, где лечь… А я пойду. Я устал.

Таманский проводил индейца взглядом и даже не заметил, как рядом оказалась его подружка. Она молча взяла Костю за руку и повела за собой.

Они вошли в одну из маленьких спален, где между стенами были натянуты гамаки. Девушка показала на один из них. Потом на стопку свежего белья.

– Понял. Разберусь…

Индианка подошла к нему близко-близко. Таманский почувствовал ее запах. Аромат трав, леса, чего-то дикого, настоящего, живого.

Но потом она шагнула назад, как-то странно посмотрела на него и исчезла за дверями.

– Однако… – прошептал Костя и только тут понял, что в груди у него, как у той вороны, дыханье сперло. Таманский откашлялся. – Нет, на сегодня хватит народного колорита.

С неуклюжестью человека, привыкшего спать на неподвижной кровати, Таманский забрался в гамак.

Внутри оказалось довольно уютно. Даже удобно. По крайней мере, никакая пружина в бок не впивалась.

Где-то в густой темноте скрывался потолок.

Из маленького окошка проникал свет луны. Нет. Не свет. Так, призрак света.

– А все-таки тут… – прошептал Таманский и осекся.

Краем глаза он заметил какое-то движение.

Напрягся. Сощурился, стараясь рассмотреть хоть что-то.

Рядом чуть раскачивался второй гамак. Там явно кто-то лежал.