Букет из Оперного театра - Ирина Лобусова

Он целовал ей руки, преданно заглядывал в глаза и выглядел как человек, который не видит никого вокруг. Разорвись у его ног бомба, и тогда он не заметил бы взрыва. Он не видел ничего, кроме предмета своей любви. Даже не любви, а вселенского обожания, потому что глаза француза, когда он смотрел на актрису, были совершенно безумны. В них горел испепеляющий огонь, который при ближайшем рассмотрении мог испугать.

— Это же француз, Фрейденберг, — пожала плечами Фира. — Он который день здесь сидит. У них же роман.

— У Фрейденберга роман с Верой Холодной? — не поверила Таня.

— Ты что, с дуба рухнула? Еще какой! Он совершенно от нее без ума! — с завистью вздохнула Фира. — Надо же, как она мужчинами крутить умеет! Он буквально ест с ее рук! А какие подарки делает — все сходят с ума от зависти! Бриллиантовые колье и даже настоящий автомобиль.

— Не знала, что роман завязался так быстро, — с подозрением сказала Таня.

— Ты единственный человек в городе, который это не знал! — хмыкнула Фира. — Да вся Одесса уже сколько кишит сплетнями, что Фрейденберг влюбился в Веру Холодную! Они неразлучны.

— Просто не понимаю, зачем она с ним, — задумчиво произнесла Таня.

— Да он же красавец! И богат. И здесь, в Одессе, делает, чего захочет. Все пляшут под его дудку. Он же главный здесь над всеми французами, все так говорят. А как он ее обхваживает, как обхваживает! Да кто бы устоял! — Фира даже глаза закатила.

— Они любовники? — наивно спросила Таня, но Фира только расхохоталась в ответ.

— Ну ты даешь! Кто же таких вещей не понимает! Да вот тебе пример: два дня назад был благотворительный вечер в гостинице «Лондонская», она там пела дуэтом с Петром Инсаровым. И, конечно, в первом ряду сидел Фрейденберг. Так вот потом был прием, а они на прием не пошли, поднялись в номера, и сутки не выходили из номера, горничные все проследили. И только через сутки покинули гостиницу — порознь, для конспирации. Разве это не доказывает, что они любовники? Какие еще нужны доказательства?

— А между тем она не выглядит особенно счастливой, — всматривалась в актрису Таня, — у нее в глазах печаль. И вид какой-то поникший. Влюбленная женщина так не выглядит. Я бы не сказала, что она счастлива.

— Да брось ты выдумывать! — Фира пожала плечами. — Просто она всегда такая инфантильная. Ты раньше не замечала.

— Королева печали… — задумчиво протянула Таня, — она выглядит именно так. Королева печали.

В этот момент к актрисе и ее спутнику подошел Петр Инсаров, который тоже снимался в фильме. Он что-то сказал французу, тот поцеловал актрисе обе руки и ушел. А Вера с Инсаровым углубились в служебный коридор.

— Какие у нее дела с Инсаровым? — нахмурилась Таня. — Вот уж отвратительный тип!

— Да он же ее партнер по фильму! — удивилась Фира. — Пошли репетировать, наверное. Да ты просто помешалась на ней! А Инсаров действительно отвратительный тип, — добавила она тут же. Этого красавца Фира возненавидела с того самого момента, когда он отверг ее ухаживания. Как и все барышни из артистического мира, она пыталась подкатиться к звезде, но у нее это не прошло.

Таня нахмурилась. Во всем происходящем здесь, в сцене, которую она только что наблюдала, было что-то фальшивое, чувствовалась какая-то тревога. Кроме того, у нее из головы не выходило бледное лицо Веры Холодной, печаль в ее глазах. С тех пор, как начались съемки нового фильма, она всегда была печальна. И эта печаль трогала сердце Тани. Ей страшно хотелось помочь Вере, но она не знала чем и как.

Кроме того, Таня слышала о том, что в Москве у актрисы был муж. Об их любви ходили легенды. И вдруг — Фрейденберг. Да еще так быстро!

Если бы актриса хотя бы выглядела счастливой, то можно было бы поверить во внезапно вспыхнувшую страсть. Но Холодная выглядела совсем не так, как выглядит счастливая женщина. Эта бледность, эта печаль в глазах…

К тому же было странно, что вокруг актрисы все время вьется Петр Инсаров и этот его друг, тоже француз (его имя Таня позабыла). Этот француз стал таким частым гостем на съемочной площадке, что, казалось, он тоже участвует в съемках фильма.

А между тем кто-то из знакомых девиц успел рассказать Тане, что француз работает в военной канцелярии Фрейденберга и по факту является очень важной шишкой. Почему же он все время торчит здесь?

Создавалось впечатление, что Инсаров и этот француз ни на секунду не выпускали актрису из-под своего контроля. Они терлись вокруг нее с обеих сторон и была очень странной эта внезапно возникшая связь, тем более если учитывать, что раньше Вера Холодная особой дружбы с Инсаровым не водила.

У Тани создавалось странное, ничем пока не оправданное впечатление, что эти двое словно подталкивают актрису к Фрейденбергу, следят, чтобы она не отходила от него ни на шаг. Но Таня не понимала зачем. Все это выглядело очень странно. И совершенно не прибавляло актрисе счастья. — Таню неприятно поражала печаль, застывшая в ее глазах.

Несколько раз она даже порывалась подойти к актрисе и поговорить. Но как только она решалась, возле актрисы тут же вырастал либо Инсаров, либо этот его друг. Либо сама Вера обсуждала съемки с режиссером или Харитоновым, и подойти к ней не было никакой возможности — да Таня и сомневалась, что актриса станет с ней говорить.

А между тем сердце ей подсказывало, что вокруг актрисы происходит что-то очень плохое — плетутся какие-то интриги, совершенно не доступные Таниному пониманию. И все указывало на то, что Холодную покрывает какая-то плотная завеса интриг и недоброжелательности.

И от этого у Тани постоянно щемило сердце. Не понимая, что происходит, и какое ей, собственно, дело до этой женщины, она постоянно следила за ней.

А между тем у Тани было достаточно своих собственных проблем, по сравнению с которыми любовные романы звезды могли показаться лишь детскими выходками.

В начале месяца ее кабачок на Садовой был закрыт военными властями. По распоряжению Гришина-Алмазова все, на его взгляд, подозрительные кафе, трактиры, кабачки, пивные и прочие забегаловки были закрыты — как местонахождения преступного элемента. Причем закрывались такие заведения без всяких правил, без компенсации и объяснений. Владельцам разрешалось только забрать свои личные вещи. И поделать с этим ничего нельзя было. Даже Японец не мог вмешаться в ситуацию. После неудавшегося покушения на Гришина-Алмазова он сам находился на нелегальном положении. Но, тем не менее, ресторан «Монте-Карло» — штаб-квартиру Японца на Торговой — никто закрыть не осмеливался. И Таня встречалась теперь со своими людьми именно там.

Так же плохо обстояло все и в бандитском мире Одессы. Неуемная энергия Гришина-Алмазова вставила такие палки в колеса, что людей элементарно стало не хватать. После облав и расстрелов у Тани осталась только четверть банды — остальные были либо в могиле, либо в тюрьме без всякой надежды выбраться.

На фоне всего происходящего Таня и сама понимала прекрасно, что очень странно интересоваться чужой судьбой в то время, как ее собственная висит на волоске. Но ничего не могла с собой поделать. Это было выше ее. И оставалось только думать, что все подозрения Тани были лишь результатом ее расстроенных нервов. Во всяком случае Таня очень на это надеялась.