Фурия Капитана - Джим Батчер

Амара привыкла учиться новым навыкам, благодаря своему обучению курсором, но уроки, главным образом, заставили её острее почувствовать то, насколько многого она не знала.

У неё, однако, не было выбора. Их было только трое, и даже если Гай имел необходимые навыки, в чём она не сомневалась — ему было достаточно трудно просто поддерживать темп.

— У меня был хороший учитель, — тихо сказала она, кивая.

Бернард одарил её лёгкой улыбкой.

— Ладно. Выбери свою привязку, и давай немного повернём к востоку.

Амара глубоко вздохнула и ответила на его улыбку, надеясь лишь, что выглядит не такой нервной, как себя чувствует. Затем она встала спиной к дереву, выбрав другое в том направлении, куда они хотели идти, и двинулась в путь.

В течение следующего часа они сумели поддерживать на удивление хороший темп. Амара переходила на размашистый шаг всякий раз, когда земля становилась достаточно ровной.

И хотя лицо Гая морщилось от дискомфорта и он по-прежнему оберегал свою ногу, он не отставал. Бернард следовал в нескольких ярдах позади них, хмуро глядя в землю и лишь изредка оглядываясь.

А потом их скорость начала падать, и больше из-за Бернарда, чем Первого Лорда. Лесничий упрямо стиснул челюсти и еле волочил ноги, как человек, несущий всё более тяжёлую ношу. Гай заметил недомогание Бернарда и, нахмурившись, посмотрел на Амару.

Она поморщилась, поскольку волновалась, как и Первый Лорд, но она знала, что скажет Бернард, если она предложит ему отдохнуть. Амара отрицательно покачала головой и продолжала идти, в лучшем темпе, какой, по её мнению они могли выдержать.

К тому времени, когда солнечные лучи стали круто наклонными, цвета янтаря, а в лесу начало темнеть перед закатом, Бернард едва мог двигаться вперёд. Амара начала искать укрытие, где они могли бы отдохнуть, и нашла его в широкой канаве, очевидно, оставленной речкой, изменившей своё русло.

Гай соскользнул в неё с болезненным ворчанием, но Бернард дрожал от усталости, и когда попытался спуститься, едва не рухнул вниз головой в яму.

Амара поддержала его и он сразу же осел на землю, прислонился спиной к противоположной стороне канавы, голова упала на грудь и он провалился в беспробудный сон.

— Как много мы прошли, как ты думаешь? — тихо спросил Гай. Первый Лорд энергично растирал больную ногу.

Амара видела его подергивания и судороги и сочувственно поморщилась:

— С тех пор, как он начал скрывать наши следы? Возможно восемь или девять миль. Учитывая сложившиеся обстоятельства, великолепно.

Гай скривился.

— Самое приятное в прогулке, что ты начинаешь ценить полеты, да?

— Совершенно точно, сир, — она подвинулась к нему и достала фляжку из своей поклажи. Она предложила ее Первому Лорду и Гай принял ее с кивком благодарности и начал жадно пить.

— Не совсем точный ответ на мой вопрос, — сказал Гай, — Как далеко мы продвинулись с самого начала? Я немного отвлекался.

Амара присела на землю рядом с ним, чтобы их шепот был настолько тих, насколько это возможно.

— Дайте подумать. Мы планировали достигнуть цели за девять дней, из которых мы двигаемся чуть более семи.

Она размышляла о территории, которую они уже пересекли, складывая цифры в голове.

— Где-то между ста тридцатью и ста сорока милями, сир, или около того, насколько я могу судить.

Гай выдохнул.

— Признаюсь, я думал, что мы уложимся в более короткие сроки.

— Мы шли по наиболее сложной местности, — сказала она. — Здесь, на холмах, идти должно стать значительно легче, пока мы не дойдём до болота.

Она почесала нос, и отмахнулась от зудящих комаров.

— Иначе говоря, до болот мы дойдём за шесть или семь дней. Потом наш темп сильно замедлится.

Гай кивнул.

— Последние тридцать или сорок миль будут самыми тяжёлыми.

Амара взглянула на его ногу.

— Да.

Гай уловил направление ее взгляда, и выгнул бровь. Амара почувствовала, как её лицо вспыхнуло.

— Это не было критикой, сир.

— Я сомневаюсь, что вы могли бы сделать мне больше замечаний, чем я уже сделал себе, — мягким тоном сказал Гай. Глаза его, однако, потемнели, а руки сжались в кулаки. — Прячемся от нескольких отрядов поисковиков. Убегаем до тех пор, пока граф чуть не загнал себя до смерти. Если бы мы были достаточно близко к Калару, клянусь великими фуриями, я бы…

Он оборвал себя и резко тряхнул головой.

— Но это ведь ещё не так?

— Нет, сир, — тихо сказала Амара. — Пока нет. Но мы доставим вас туда.

Гай молчал долго. Когда он заговорил, его голос был усталым.

— Да. Я надеюсь, что ты сможешь.

Амара, нахмурившись, посмотрела на него.

— Сир?

Он покачал головой.

— В любом случае, сейчас не то время.

Что-то в его голосе встревожило ее, и она почувствовала, что нахмурилась сильнее.

— Я не понимаю.

— Вот что важнее сейчас, — сказал он, опершись затылком о стенку оврага. — Немного отдохнуть. Мы должны в скором времени попытаться разбудить графа Кальдерона. Нам надо покрыть как можно большее расстояние, прежде чем стемнеет.

— Вы уверены, что готовы к этому, сир?

— Лучше бы мне быть, графиня, — пробормотал Первый Лорд, и закрыл глаза. — Лучше бы мне быть.

Тави провел целую вечность в мучениях, страстно желая смерти, которая принесла бы сладостное освобождение от невыносимых страданий. Остальные собрались возле его койки на борту судна, тихонько наблюдая за ним.

— Я не вижу в этом никакой драмы, — сказал Демос, его тихий голос был полон привычного равнодушия. — Его мутит. Это пройдёт.

Тави застонал, перевернулся на бок и согнулся в конвульсиях. В его желудке не было ничего, кроме тепловатой воды, но он старался, чтобы большая её часть попала в ведро. Китаи поддерживала его, пока рвота не прекратилась, и смотрела на Демоса, Тави и ведро с более или менее одинаковой неприязнью.

Демос, нахмурившись, посмотрел на ведро и на Тави.

— Хотя я беспокоюсь о запасах воды, которые он так растрачивает. — Он наклонился, чтобы обратиться непосредственно к Тави. — Я не думаю, что это будет возможно снова использовать для питья. Это сохранило бы наши…

Тави вырвало снова.

Демос вздохнул, покачал головой, и сказал:

— Это пройдёт. В конце концов.

— А что, если нет? — услышал Тави голос матери.

— Я бы не стал так волноваться, — ответил Демос. — От такого вряд ли кто-нибудь умирал.