Леди ангел - Сьюзен Джонсон

Дверное стекло холодило ей руки, но дрожала Анджела не от холода, а от переполнявшей ее жалости к самой себе. Она думала о том, что ей уже тридцать пять лет, и даже сейчас счастье по-прежнему остается недоступным для нее, поскольку сама она остается узником своей касты — более бесправным, нежели самый нищий крестьянин, живущий на ее землях. Брук никогда не даст ей развода. Он запугал не только ее и детей, но и самого Берти. Да и мать всегда встречала эту идею в штыки, горячо доказывая, что скандал, который разразится вслед за попыткой развода, докатится до самого трона. Даже принц Уэльский с трудом пережил скандал с Мордаунтом, когда был вынужден предстать перед судом в качестве свидетеля -

позор, унизительный и постыдный для члена королевского дома. После этого над ним потешались все, кому не лень.

Поэтому Анджела не могла питать никаких надежд. По крайней мере, если она не решится бросить вызов обществу и поставить на карту все, что у нее есть. «Я бессильна изменить свою жизнь», — с горечью думала Анджела.

Однако уже через несколько мгновений она взяла себя в руки. Обязанности, которые она должна была выполнять на протяжении многих лет, давно научили ее этому. Тыльной стороной ладони Анджела вытерла слезы, а затем выпрямилась и расправила плечи. Осанка ее вновь стала гордой, а в ушах прозвучали слова, сказанные когда-то матерью: «Жизнь — это непрестанное выполнение долга. От тебя зависят другие люди». И вот, повинуясь требованиям долга, она распахнула дверь и вошла в свой дом. Ей предстояло развлекать своих гостей еще один нескончаемо долгий день.

Этим утром ей действительно удалось поспать несколько часов, а пустую светскую болтовню и наигранное веселье за обедом она смогла выдержать только потому, что знала: скоро они с Мэй вырвутся отсюда.

Когда они приехали к Киту, он находился в конюшне и возился с котятами, и если кто-нибудь хотел развеселить Мэй и завоевать ее расположение, то лучшего способа придумать было невозможно. Увидев маленькие пушистые комочки, девочка взвизгнула от восторга и захлопала в ладоши. Кит привязал к веревочке бумажный бантик, и вскоре Мэй уже вовсю резвилась с непоседливыми малышами на траве, под бдительными взглядами мамы-кошки, Анджелы и Кита.

— Мотите! Мотите! — время от времени кричала девочка, пытаясь привлечь их внимание, когда кто-нибудь из котят отважно прыгал на бумажный фантик. Она радостно смеялась, дергая за веревочку и вырывая бумажку из коготков котят — пока еще смешных и неуклюжих, но так же захваченных игрой, как и сама Мэй.

Когда котята наконец устали играть, Кит пригласил всех на чай, который приготовил с присущим ему умением и ловкостью.

— Только не пытайся уверять меня в том, что это ты тоже приготовил сам, — сказала Анджела, указывая на блюдо с кремовыми пирожными, одно из которых уже засовывала в рот ее дочурка.

— Сегодня утром я съездил в Истон-Вейл. Кондитер, кстати, тоже узнал твоего коня. Похоже, в этих краях о тебе все всем известно.

— В Истон-Вейле? — промурлыкала Анджела, и их взгляды встретились над белокурой головкой девчушки.

— К сожалению, там не оказалось того, что нам так нужно, — спокойно произнес Кит. — Так что я понапрасну раскрылся перед тамошним аптекарем, высказав ему свое пожелание. Жаль! Однако пирожные там — на славу, — усмехнулся он. — Так что поездка, можно считать, все же не была напрасной.

— О, дорогой!

— Значит, тебе все-таки придется положиться на меня.

Анджела хитро взглянула на Кита, сидевшего по другую сторону исцарапанного соснового стола.

— Да, — протянула она, — тут есть над чем подумать… Настоящая дилемма.

— Только для тебя, — парировал он.

— Мама, хотю есе, — вмешалась в их разговор Мэй, показывая на блюдо с пирожными. — Хотю кусать.

Пока Анджела помогала дочери управиться с очередным пирожным, разговором полностью завладела Мэй, задавая в свойственной ей манере бесконечные вопросы. Сможет ли она еще поиграть с котятами? Почему бы маме прямо сейчас не выпустить ее на улицу? Разрешат ли ей поиграть с котятами подольше, если ей придется долго ждать? А захотят ли с ней играть сами котятки?

Однако, поразмыслив, они решили съездить на пристань, где была пришвартована «Акула». Мэй охотно согласилась с этим предложением, поскольку очень любила «большую мамину лодку». Кит посадил её на лошадиную холку впереди себя, и всю дорогу от Стоун-хауса до пристани, раскинувшейся вдоль морского побережья, девчушка щебетала, не умолкая ни на секунду.

Они задержались на яхте дольше, чем планировали, поскольку Мэй нашла в каюте коробку со своими игрушками, а Кит заинтересовался оснащением «Акулы» и ее навигационными приборами, недавно приобретенными Анджелой. Она продемонстрировала ему новые секстант и компас, показала, как ими пользоваться. Кит собирался покупать такое же оборудование для «Дезире» и поэтому сейчас с величайшим интересом опробовал оба прибора. Они поговорили о маршрутах, которыми плавал каждый из них, о том, в какое время года лучше всего путешествовать в Ла-Манше, в Гибралтаре и Северной Атлантике. Полностью совпали их мнения относительно оптимальных способов такелажа, о том, как прекрасны моря по ночам, и что парусная регата, пожалуй, самое восхитительное зрелище на свете. В эти минуты их души и тела были едины, беседа доставляла обоим истинное наслаждение, и в воздухе было разлито блаженство.

Внезапно Анджела заметила, что солнце уже начинает погружаться в морские волны, и воскликнула:

— Боже мой, мне уже пора!

— Прости меня, — извинился Кит. Захваченный их беседой, он и сам начисто потерял счет времени. — Это я виноват — задержал тебя здесь. Думаешь, в Истоне уже подняли переполох?

— Нет, но нам с Мэй надо немедленно возвращаться!

— Что ж, я все равно увижу тебя вечером.

— Да, но я боюсь, что уже очень поздно. Сегодня у меня будет полно хлопот.

— Понимаю.

Наконец Мэй удалось оторвать от игрушек, но перед тем, как ее посадили на лошадиный загривок впереди матери, она настояла на том, чтобы обнять Кита на прощанье.

— И поцейовать! Поцейовать! — пищала она, запечатлевая влажные поцелуи на его щеке.

Уже оказавшись в материнских руках, девчушка махала Киту ладошкой и кричала:

— До завтья!

— До завтра! — отвечал тот, и его мужественное лицо озарила прекрасная улыбка.

— Спасибо, — мягко поблагодарила Анджела, не отрывая взгляда от глаз любимого. — Спасибо за все!

В Стоун-хаус Анджеле удалось прийти только за полночь.

— Я разжег камин и охладил шампанское. Давай прежде немного посидим и выпьем.

Однако через несколько минут она уже спала в его теплых объятиях. Кит знал, что так и случится — тяжкие хлопоты последних дней и бессонные ночи оказались не под силу его хрупкой возлюбленной. Такие нагрузки были больше впору ему — при той беспутной жизни, которую он вел, несколько бессонных ночей кряду не являлись для Кита чем-то из ряда вон выходящим.