По прозвищу «Малюта» - Александр Айзенберг

села молодой паренёк – его двоюродный брат Болеслав. После этого я осмотрел схрон, в нём оказался приличный запас продуктов, в основном консервов, и немного оружия, польского, но оружия и с запасом патронов, в том числе и несколько противотанковых ружей, а также с десяток ручных пулемётов. Оружия много не бывает, а запас карман не тянет. Основательно поляки запаслись. Из ответов пленного я понял, что теперь, кроме его брата Болеслава, про этот схрон никто больше не знает. Уничтожать схрон, а также забирать продукты и оружие я не собирался, как говорится, такая корова нужна самому. В преддверии предстоящей войны он нам самим сгодится, я просто подвесил гранаты к люкам, и мы погнали пленного к селу.

Глава 16

Обратная дорога до села заняла примерно полтора часа, сначала правда я приказал связисту, бойцу Захарову, имевшему позывной Маркони, так как он оказался лучшим из всех моих бойцов по работе с рацией, связаться со штабом дивизии с просьбой выслать сюда транспорт вместе с сотрудником НКВД. Обещали ещё до вечера прибыть, а я, не желая ждать, пошел в село.

Мой боец Воробей, он же Николай Мальков, словно оправдывая свою фамилию, был невысоким, но очень шустрым и нахальным, прямо натуральный воробей, чем и заслужил своё прозвище. Так вот, он хорошо разглядел того парнишку, что приходил к схрону, а также видел, где он живёт. Его дом оказался на окраине села, не с краю, но через три дома от околицы.

Пока шли до села, я понял, что мне совсем не хочется расстреливать пленного поляка, может, потому, что он был совсем юный. Окажи он сопротивление при захвате или попадись тогда под горячую руку, то не сомневался бы ни на мгновение, а сейчас, после боя, да после того, как он без всякого принуждения рассказал всё, что знал, просто рука не поднималась расстрелять его. Наверное, будь это бандеровец, расстрелял бы его со спокойной совестью, а этого поляка, хотя они тоже ещё те кадры, совершенно не хотелось убивать. Чёрт с ним, пусть живёт, отправлю его к другим полякам в лагерь военнопленных, а вот его двоюродного брата с семьёй вышлю. Со слов Анджея схрон строили перед войной поляки, причём армейцы, местных жителей для строительства не привлекали, и они были без понятия об этом схроне, так что навряд ли кто ещё про него знает в этой местности. Надеюсь, за оставшийся год его не найдут, а потом он и нам самим очень пригодится, когда начнётся война. Вот с такими мыслями я и шёл до села.

Дожидаться машин из дивизии я не стал, нас самих тут полтора десятка рыл, а вооружены и подготовлены бойцы отменно, так что, отозвав наблюдателей, мы вошли в село. Встречные селяне только открывали рот в удивлении, когда видели нас, и их можно было понять. Маскировочные накидки мы не снимали, двигались не одной группой, а рассредоточившись, это чтобы, если что, не срезали всех одной очередью, и с оружием на изготовку. Между нами шел и Анджей Сарновский со связанными за спиной руками. Двигаться в середину села мы не стали, а сразу направились к дому Болеслава. Окружив хату, приказали вышедшим хозяевам собираться, а когда, прослышав про нас, стали сбегаться местные жители, громко разъяснил им политику партии, а также то, что за помощь бандитам из бывших польских солдат семья Валенса выселяется в Сибирь. Население села было смешанным, примерно поровну поляков и украинцев, снова послышался тихий ропот, но открыто никто возмущаться не рискнул. И опять же настроения среди селян были разные, большинству из них это было безразлично, в основном тем, кто и так пахал от рассвета до заката.

Спустя пару часов прибыли машины из дивизии и с ними сотрудник НКВД, который официально оформил выселение семьи Валенса из села. После, погрузив их в грузовик, мы сами залезли в свой, и вся наша небольшая колонна двинулась в обратный путь. Заехав сначала в Буск, мы выгрузили поляков, причём Анджея оформили как военнопленного, двинулись дальше в дивизию и к полуночи были на месте. Быстро поужинав, все завалились спать.

Утром, хорошо выспавшись, а торопиться нам было некуда, я пошел в штаб дивизии за новостями. Новости радовали, Жуков приказал прибывшим в его распоряжение диверсантам из моего центра начать чистить присоединённые территории. Боестолкновения происходили ежедневно, но их итогом было то, что количество банд неуклонно сокращалось. Физическое уничтожение бандеровцев и польских дезертиров, а также высылка их семей и тех, кто им помогал, делали своё дело. Количество нападений на воинские колонны, гражданские машины и представителей власти сокращалось с каждым днём. Мои бойцы тоже за это время выследили по банде националистов и бандитов и сейчас были в очередном поиске. Пообедав, я выбил себе пару крытых машин и снова выехал на охоту. Добравшись до намеченной точки, выгрузился, и грузовики, развернувшись, двинулись назад, причём в каждом из них было по паре вооружённых бойцов, это так, на всякий случай, а я со своими бойцами скрылся в лесу.

Найдя хорошее место для ночлега, рядом с ручейком, мы заночевали, а на следующее утро двинулись дальше. Около полудня вдалеке послышался шум грузовика, который резко прекратился, зато стали слышны выстрелы из винтовок. Вытянувшись в цепь, мы ускорили шаг, и минут через десять перед нами предстала следующая картина. На дороге стояла «полуторка» с открытыми дверями, а на дороге лежало тело, судя по всему водителя. Но это было полбеды, тут же, прямо на дороге, десяток бандитов, а это были именно бандиты, так как все были одеты в гражданскую одежду, окружили раздетую женщину, а рядом еще два ублюдка сдирали одежду с ещё совсем девчонки, лет двенадцати, наверное. Мгновенно оценив обстановку, я отдал приказ:

– Так, бойцы, стреляем этим уродам исключительно в живот, а чтобы они к оружию не тянулись, потом бейте по грабкам. Нельзя, чтобы они слишком быстро померли, за такое надо отвечать.

Переведя переключатели автоматов на одиночную стрельбу, бойцы, разобрав цели, открыли огонь. Праздник жизни оборвался внезапно, вот только что они, убив водителя, разложили ехавшую в машине учительницу. Упиваясь своей властью и безнаказанностью, они хотели сначала заставить дочку учительницы смотреть на это, а затем, на глазах матери принялись срывать одежду и с девочки. Вот только изнасиловать мать на глазах дочери они не успели, со стороны леса послышались одиночные выстрелы, и один за другим фигуры националистов стали падать на дорогу. Спустя минуту из леса появились фигуры